Владимир Москалев - Мудрый король

– Узник – не такая уж редкая вещь в наше время, – пояснил Сюлли. – Лучшего места для него не найти.

– Выходит, здесь тюрьма?

– Такая камера не одна. Уверен, они пригодятся вашему величеству.

Как в воду глядел епископ. Первым пленником Луврской башни окажется граф Фернан Фландрский, взятый в плен в битве при Бувине.

Но больше всего Филиппу понравились помещения, подходящие под склады, кладовые или даже под библиотеку, если сюда кое-что добавить. И король тотчас решил, что в этой башне, защищающей самое уязвимое место города, он устроит арсенал и будет хранить свой архив.

Наконец, поднявшись на самый верх, шагая по дорожке, огибавшей башню по окружности и защищенной зубцами стен, Филипп стал оглядывать весь город и не успокоился до тех пор, пока не вернулся в исходную точку. Иначе не увидеть всего Парижа: прямо над зубцами нависал огромный купол.

– Что скажете о соборе Богоматери, государь? – не мог не полюбопытствовать Сюлли. – Правда, он еще не совсем закончен, остались кое-какие детали… Но, в основном, почти готов.

Филипп как раз смотрел в ту сторону.

– Это самое высокое здание в Париже, – продолжал епископ расхваливать свое детище. – Его видно за целую милю, даже за две, и о нем уже говорят во всех странах, ведь подобного творения не знает ни один город Европы.

– Наш собор – духовное сердце не только Парижа, но и всей Франции, – ответил король. – Это жемчужина, вкрапленная в королевскую корону, и сия краса – ваших рук дело. Парижане прославляют вас, Сюлли, а в памяти потомков ваше имя останется на долгие века.

Епископ сиял. Сбылась его мечта. Он, безвестный в прошлом человек, сын бедной сборщицы хвороста, подарил столице Франции еще нигде не виданный собор!

Филипп, наблюдая за ним, дал паузу. Потом вновь вернулся к Лувру.

– Там, епископ, – он указал на противоположный берег реки, – надлежит построить такую же башню. Таким образом, мы запрем город с обеих сторон. И от этой другой башни протянется южная стена. Но для ее строительства мы пока не располагаем ни финансами, ни людьми. Поэтому все силы надо бросить на север. Высота стены двадцать пять футов, это мне известно, а ее толщина?

– Десять футов, как и было условлено, государь, перед тем как вам отправляться в поход, – доложил старшина рабочих, повсюду сопровождавший короля.

– И ни футом меньше?

– Ни футом меньше.

– Хорошо. Продолжайте вашу работу. Следующие ворота пойдут на Монмартр?

– Стена обогнет казармы арбалетчиков, потом вдоль улицы Жеан-Сен-Поль дойдет аккурат до дороги в аббатство, где мы и поставим ворота.

– Верно, а дальше?

– Дальше прямо вдоль реки, на восток, до самой дороги Сен-Дени, где вырастут третьи ворота.

– Именно так и планировалось. Сюлли, отдайте приказания прево и эшевенам, чтобы оповестили всех жителей: строить дома вплоть до самых стен, а новые улицы, которые появятся, немедленно мостить, дабы не распространять заразу. Кстати, где сам прево? А эшевены? Почему их нет с нами?

– Они руководят строительством на востоке города: от дома прево – на север, в сторону улицы Паве. Таким образом, обе стены в самом скором времени сойдутся в одной точке; там будут ворота Сен-Мартен.

– Прекрасно. Пойдемте туда, Сюлли. Я дам указания прево, чтобы одновременно занимался озеленением города – сажал деревья и кустарники. Это сделает воздух Парижа чистым.

И они стали спускаться по винтовой лестнице.

В январе 1193 года император прислал французскому королю письмо. Вот несколько фраз из него. «В тот момент, когда враг нашей империи и возмутитель спокойствия в вашем королевстве…», «… наш кузен Леопольд, герцог Австрийский, завладел особой поименованного выше короля…», «с чем и обратился к вам в дружеских чувствах Генрих VI, король Германии и император Священной Римской империи». Непонятно, каким образом копия этого письма попала к Алиеноре Аквитанской, которая тут же начала действовать: послала к императору двух монахов, чтобы узнать, какая судьба ожидает ее сына. Те отправили в Лондон пару депеш с известием, что Леопольд Австрийский беспрестанно перевозит пленника из одного замка в другой. В мае они вернулись, сообщив королеве-матери, что Ричарда передали императору, который также ненавидел английского короля за то, что его шурин Генрих Лев постоянно устраивал мятежи против империи. Были и еще причины, связанные с женой императора Констанцией, перезрелой дочерью сицилийского короля Роджера. Короче говоря, Ричард в плену у Генриха VI, в каком замке – неизвестно, и его тюремщик просит за пленника огромный выкуп в размере 150 000 марок (около 30 кг чистого серебра). Мотивировал он свои действия тем, что якобы Плантагенет совершал в Палестине насилия и измены, состоял в дружбе с Саладином и его братом.

Слухи эти ширились, росли как снежный ком, и вскоре во всей Европе заговорили о том, что освобождение Креста Господня – не только богоугодное дело, но и средство наживы для богачей. Вот истинная цель похода.

Филипп тем временем пишет письмо герцогу Австрийскому с просьбой не отпускать на свободу «нечестивейшего короля Англии». Затем вступает в переговоры с принцем Джоном. Вдвоем они предлагают императору огромные деньги за отказ освободить английского монарха за выкуп. И снова торопится в Англию письмо. Используя общие настроения против Ричарда в свою пользу, Филипп, в обмен на союз, обещает Джону Нормандию, Анжу, Аквитанию – словом, всё. Сам он, не теряя времени, захватил множество крепостей, среди которых Вексен и Жизор. На сей раз сенешаль открыл ему ворота: негоже шутить с королем, раз такое дело, – похоже, под ним теперь придется ходить.

А Филипп торопился, захватывал все, что мог. Кто знает, когда Ричард вернется? А вернувшись, пусть попробует отбить, что уже захвачено Францией.

Император между тем не спешил, все выше поднимая планку выкупа и не обращая внимания на призывы Алиеноры к папе и на просьбы самого папы. Безусловно, он оказывал большую услугу Филиппу, ослабляя своего политического соперника. А французскому королю недвусмысленно писал: «Надеюсь, ваше величество, вы не станете сидеть сложа руки, когда перед вами открываются великолепные возможности действовать во владениях Плантагенетов».

Филипп хорошо его понял и, пригласив к себе принца Джона, склонил его к дальнейшим уступкам, обещая самую действенную помощь в борьбе против брата. Так он начал расширять свои владения на северо-западе, а Джон пообещал ему уже не только раздел Нормандии, но и часть Турени и Ангумуа. Отсутствие короля устраивало обоих. Дошло до того, что оба предлагали императору 15 000 марок за каждый месяц пребывания Ричарда в плену. Принц уже видел себя королем Англии. Увы, этому помешала Алиенора, которая с воодушевлением, пускаясь на самые жестокие меры по отношению ко всем трем сословиям, принялась собирать требуемую сумму.