Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

Прелат спрыгнул в маленькую нишу. Любопытные обступили провал, рабочие счищали песок, и вот людям открылся старинный саркофаг из выщербленного древнего камня. Внутри лежал скелет – судя по размерам, он принадлежал юной женщине. В руках она когда-то держала серебряный крест с гравированной голубкой.

– Голубка! – закричал старый священник из рыбацкого храма. – Голубка, выпорхнувшая из губ святой Эулалии в момент ее кончины! Это ведь символ мученицы!

Барселонцы шумно возликовали. Господь наконец-то послал им свое благословение. 23 октября года 877-го в Барселоне случилось inventio мощей святой Эулалии. Прихожане с самого начала ощутили благостный дух, поднимавшийся из отверстой могилы. Были и такие, кто ничего не почувствовал, однако никто не сомневался, что здесь похоронена именно их юная мученица.

Фродоин упал на колени и разрыдался, а хор дрожащими голосами выводил народный гимн в честь святой. Первая мысль епископа была о Сервусдеи. Астральд, стоявший среди других послушников, ответил ему улыбкой: он ведь давно говорил, что все закончится хорошо. Фродоин поискал глазами Году и увидел, как его возлюбленная покидает храм.

Епископ в пышных, перепачканных землей одеяниях поцеловал каждую косточку святой и лично, с величайшей осторожностью, переложил на чистое льняное полотнище, которое не замедлили доставить в храм. Останки святой переложили на носилки. Горожане уносили с собой комочки земли и камушки – отныне это амулеты. В храме у моря воцарилась радость и благолепие – и ветхие стены дрожали в такт чувствам верующих.

Фродоин вернулся в маленький пресвитерий, чтобы обратиться с речью к своим прихожанам. В их взглядах читалось неподдельное обожание. Доверие, которое горожане испытывали к своему епископу, сделалось уже безусловным.

– Отправьте всех почтовых голубей, пусть они разнесут весть об inventio святой Эулалии по всей империи! Пусть отправляются глашатаи, и пусть добрая весть долетит до самого последнего в мире города! – Священник делал паузы между периодами своей речи, давая людям возможность отвечать ему криком и рукоплесканиями; ему было необходимо омыться тщеславием, чтобы снова стать таким, как прежде. – Кричите на весь свет, что Барселона, верная Священной Римской империи, получила благословение телом святой Эулалии, самой почитаемой мученицы христианского мира!

Это была не проповедь, а команда, и архидиакон с писцами поспешили ее исполнить. Новость уже распространялась по городу, все колокола звонили об одном. Boni homines в праздничных нарядах и чиновники, которые не успели разойтись, теперь занимали места поближе к епископу, словно еще вчера и не обвиняли его во всех грехах.

– Я чувствую, что под опекой мученицы нам теперь никто не угрожает. Мы снова будем молиться, а вечером перенесем мощи в собор Санта-Крус, устроим торжественную процессию. Они будут выставлены на обозрение в течение восьми дней, пока справа от алтаря не выкопают confessio [62] Букв .: исповедальня ( лат .). В католических храмах место для хранения останков почитаемого святого. для хранения святых останков. Разместите их так же, как они лежали в церкви у моря. Мощи были найдены в этой земле, здесь же они и останутся.

Ликование барселонцев не стихало, а песнопения в храме Санта-Мариа распространились во все стороны – до лазурного моря, до предместий. Крестьяне, работавшие в полях, приходили вечером, чтобы причаститься дарованной благодати. И все-таки кое-кто с опаской косился на Французскую дорогу по ту сторону акведука. Именно оттуда могла появиться сильная армия Берната из Готии, грозившего взять Барселону штурмом.

Годы упорных тренировок помогли войску Изембарда выстоять. Пока всадники, неся серьезные потери, отбивались от первых натисков, пехотинцы добрались до ближайшего леса и тоже начали огрызаться в ответ. Люди Изембарда использовали пересеченный ландшафт, атакуя малыми группами, а потом рассыпаясь, чтобы снова соединиться в условленных местах. Их коварные стрелы, арканы и пращи вносили сумятицу в ряды кавалерии Берната, а лес лишал конников свободы маневра.

В полдень Бернат из Готии, разъяренный героическим сопротивлением Рыцарей Марки, приказал запалить лес, и дым вынудил противника выбраться на открытое пространство, где ничто не защищало от кавалерийских наскоков.

– Ну вот и все, – процедил сквозь зубы Изембард, обтирая окровавленный меч Гисанда.

И словно в ответ, со стороны Кольсеролы звонко протрубил рог, а потом послышался цокот сотен копыт.

– Нет, еще не все! – закричал Айрадо. – Это граф Гифре!

Беллониды не покинули Барселону на произвол судьбы. Гифре Уржельский и его брат Миро привели несколько сотен всадников и атаковали кавалерию маркграфа с фланга. Изембард с волнением отметил, что Беллониды применили ту же тактику, которая когда-то спасла их в битве под Осоной. Поредевшее войско капитана восприняло эту помощь как божественный знак.

Кавалерия Берната скомкала строй, и Изембард отдал приказ к атаке. Он шел пешим, ведя за собой чуть больше сотни бойцов. Вместе с ним шли Арманни, Гарлеу, Маиор и Айрадо. Солдаты кричали, им не терпелось отомстить за павших товарищей, но их проклятия заглушал шум копыт.

Битва в чистом поле разразилась жаркая. Изембард перерубал мечом древки копий и уклонялся от разящих наконечников. Он видел, как валится с ног Маиор, пронзенный сразу тремя копьями, и душа его рвалась на части. Изембард в тоске и ярости искал на поле истинного виновника всех бедствий. Бернат из Готии восседал на коне, не принимая участия в схватке.

Исполнившись свирепости, но не теряя при этом головы, капитан прокладывал себе дорогу, оставляя за собой калек и мертвецов, порождая новые легенды о своей несокрушимости в бою. Бернат встревожился, увидев подступающего врага, и приказал двум своим конным телохранителям покончить с рыцарем. Изембард проскользнул под наконечником первого, подбежал ближе и воткнул меч ему в живот. Второй воспользовался этой стычкой и нацелил копье на капитана scara . Изембард обернулся, уже понимая, что не успеет уклониться, но в это мгновение всадник вскрикнул и уронил оружие. А потом, не закрывая вопящего рта, и сам повалился с коня. На ноге его кровоточили четыре глубоких пореза, до самой кости, – как будто гигантский медведь процарапал лапой.

– Ротель… – поразился Изембард, узнав очертания знакомой фигуры рядом с раненым.

Солдата накрыло широким меховым плащом. А когда фигура в плаще отделилась от своей жертвы, горло солдата было перерезано и кровь хлестала ручьем. Рожденная от земли стремительно перемещалась по полю брани, и цель у нее была одна: Бернат из Готии.