Максим Дуленцов - Диамат [Роман]

— Живой?

— Ни черта не слышу, громче!

— Живой, Миша?

— Ага, вроде. Но по ушам съездило неслабо.

— Поползли на выход. Может, там лампу господа комиссары оставили.

Доползли, нащупали мешки, Василий Андреевич достал заветный портсигар, нашел спички в нем, зажег одну. Маленький огонек вырвал из тьмы силуэты камней, мешков и ящика. Лампы не было. Спичка погасла.

— Надо бы ящик разбить на щепу, лучиной осветим.

Рукоятками револьверов на ощупь они принялись ломать доски ящика. Вскоре пара щепок занялась пламенем, разорвав плотный мрак подземелья. Выход был завален камнями, дальний конец — тоже. Сели на разбитый ящик, в котором блестели золотые червонцы, даже не обратив на них внимания. Василий Андреевич закурил папиросу.

— Что делать будем?

Вопрос нанизался на темноту и рассеялся по причудливым отсветам огня.

Привычный к тому, что лучше сидеть, чем бесполезно суетиться — на фронте того, кто излишне вертелся, быстро убивали, — Василий Андреевич просто сидел на ящике и подкладывал новые щепочки вместо прогоравших. Иванцов, напротив, метался по пещере, бубнил под нос:

— От выхода тянет или к выходу тянет? Не помню. Как там у Загоскина? Или у Дюма?

Примерно через час метаний прапорщика по пещере и на предпоследней лучине раздался его торжествующий клич:

— Ага!

Еще через несколько минут довольная перемазанная физиономия Иванцова появилась перед Василием Андреевичем, прапорщик притащил старый недогоревший факел, пахнущий смолой. Факел разгорался долго, но потом весело запылал, осветив гораздо большее пространство.

— Василий Андреевич, вы не помните, куда огонь должен указывать, ежели выход есть из подземелья, — к выходу или от выхода?

— К выходу.

— Тогда я пошел искать выход. В каждом подземелье должен быть выход!

И ушел, оставив штабс-капитана во тьме. Прошло довольно много времени, пока он вернулся.

— Точно ничего не могу сказать, но, кажется, огонь тянет в один из боковых ходов. Тут их немного, но трудно с таким светом распознать. Попробуем?

Они буквально ввинтились в один из узких лазов, и где-то через пару часов продирания сквозь это игольное ушко прапорщик, ползший впереди, воскликнул:

— Звезды, Василий Андреевич! Спасены!

Отдышались, покурили, посмотрели на звезды. Кассиопея плыла прямо над ними.

«Все, — подумал Василий Андреевич, — кончилась полоса невезения, я все-таки смог сделать то, что хотел». Вот она, счастливая концовка романа: никаких войн, никаких армий, никаких революций, совдепов, временных правительств, убийств и смертей, муштры и окопных вшей. Только Варенька да он, Франция и их любовь, любовь до гробовой доски. Ах, опять эта гробовая доска! Он будет жить долго, потому что он любит. С этими мыслями штабс-капитан Круглов мирно заснул под пихтами у щели в земле. Измотанный приключениями Иванцов уже давно храпел рядом.

Наутро с бурчащими от голода животами начали вытаскивать мешки. Пробираться с грузом через лаз было почти невозможно, но к вечеру они вытащили мешков семь. На следующий день еще десяток и ящик, потому как деньги есть деньги, а слитки сбыть сложнее будет. Так рассудил Василий Андреевич. Выдохлись совсем. Упрятали вытащенное добро саженях в десяти от расщелины в корнях громадной ели, поваленной грозой.

Решили возвращаться в Пермь за помощью. Умылись в речке, пришли на станцию, в тупик — а нет паровозика, укатил дедок-машинист, не дождался. Подозрений дабы не наводить, ушли подальше, в деревню. Там за сто рублей купили две подводы со старыми лошаденками, трудившимися в юности в шахтах, потому подслеповатыми и едва передвигающими ноги. Других не было: сенокос в деревне, страда. Выпили парного молока, порешив к вечеру следующего дня грузить ценности и убираться из этих мест восвояси.

Комиссар Лукин стоял в коридоре здания Пермской духовной семинарии, ожидая вызова в кабинет председателя исполкома Уралсовета Белобородова, спешно эвакуированного в Пермь из Екатеринбурга в связи с занятием города белочехами.

— Заходь, — коротко мотнул головой красноармеец у входа.

Владимир Павлович одернул френч и только шагнул за порог, как тут же пригнул голову от крика Белобородова:

— Вы, мать вашу, что наделали? Мне товарищ Свердлов телеграфировал: где ценности, — а я что ему скажу? Вас кто надоумил, суки сраные, золото закапывать? Где оно? Белым досталось? Да я вас к стенке, на месте!..

Владимир Павлович только сейчас заметил так же съежившегося в углу Парамонова. Его револьвер лежал на столе.

— Сдай оружие, лярва! — гремел голос председателя Уралсовета.

Лукин вынул наган, положил на стол рядом с парамоновским. Гнев председателя пошел на убыль.

— Кто этого венгра отправил к Ленину? Кто ему приказал?

Лукин и Парамонов недоуменно переглянулись: Залка уехал к самому Ленину?

— Вот гад ползучий, — пробормотал Парамонов.

— Где золото?

— В шахте под Кизелом. Залка, венгр тот, карту нарисовал.

— Знаю, Свердлов сообщил. Высылает группу товарищей из Москвы, нам уже не доверяют. Они должны забрать золото.

— Так мы покажем где, Александр Григорьич, — с жаром рванулся к Белобородову Лукин.

— Охолони. Вам теперь одна дорога, по высказыванию товарища Ленина, — бойцами в окопы, вновь доказывать свою преданность революции. Получите документы, винтовки — и марш кровью окроплять святое красное знамя нашей пролетарской борьбы. Пошли вон!

У выхода из семинарии остановились. Парамонов закурил, глядя на Каму.

— Слышь, Толя, у нас с тобой только одна возможность искупить и выжить, — произнес Лукин, всматриваясь в зеленеющую даль за Камой, — достать золото и самим отдать товарищу Ленину А то расстреляют к едрене-фене как пить дать.

Парамонов кивнул. Ехать надо было немедленно.

Благодаря старым мандатам паровоз реквизировали на Перми-второй быстро, заставили сцепщика дать вагон. Парамонов притащил откуда-то оружие, передал Владимиру Павловичу револьвер с усмешкой:

— У меня такого добра в избытке.

Сам опоясался маузером, за ремень засунул пару гранат. Паровоз тронулся, и они без каких-либо происшествий к вечеру добрались до Кизела.

— Что делать будем? — озадаченно спросил Владимир Павлович Парамонова, помня, что вход в штрек наглухо завален взрывом.

— Дружок мой говорил, у десятого разъезда в ту пещеру есть лаз. Давай-ка у машиниста спросим.

Они перебрались по тендеру в кабину паровоза. Там было жарко. Кочегар кидал уголь в топку, то и дело вытирая грязный пот.

— Товарищ, где десятый разъезд тут есть?

— Десятый? Так у Расика, точно.

— Давай туда, товарищ.

Дыра в земле справа показалась через несколько минут.

— Видишь, комиссар? Вход! Точно тот, про который дружок мой Сидоров говорил. Товарищ, давай на разъезде тормози и жди нас.