Эптон Синклер - Жатва Дракона

– Меня беспокоит, когда я вижу, что земляк попадает в неприятности из-за незнания того, что такое Старый свет. Поэтому я делаю вам дружеское предупреждение. Но помимо этого у меня есть одно простое правило. Я оставляю политику каждой страны, которую я посещаю, тем людям, которые живут в этой стране. А я рассказываю им о различии между хорошим и плохим вкусом в искусстве и какую цену, я готов посоветовать моим клиентам в Америке, надо заплатить за ту или иную конкретную работу. Так я могу отправиться куда угодно и встречаться с кем угодно. Если когда-нибудь наступит время, когда я решу бросить заниматься искусством и поселиться в Ньюкасле или в долине Грин Спрингс, тогда я мог бы написать книгу или рассказать вам то, что я видел, и разрешить вам написать об этом.

IV

Вот такой он, троглодит, упрямый и непроницаемый. Он нашел безопасную пещеру и удобно устроился в ней, и его оттуда не выманишь никакими средствами. Мисс Крестон сдалась и позволила ему рассказать о новой книге, которую он читал, Новые рубежи разума доктора Рейна. Это был не первый случай, когда феномены паранормальных исследований попадали в лабораторию, но этот было последним. Ланни спросил ее, знает ли она что-нибудь об этой странной потаенной области, в проявления которой нельзя было поверить даже после их наблюдения. Она призналась, что многого не знала, поэтому они возобновили отношения, которые мужчина считает наиболее приемлемыми. Мужчина учитель, женщина внимательная ученица.

Он рассказал ей о польской женщине, которая была гостем в доме его матери последние десять лет. Мисс Крестон слышала непочтительные разговоры о ней, как о причудах дома Бэддов. Ланни сказал, что знает о таком отношении. Но в той же компании, где были такие разговоры, можно найти человека, у которого был опыт, который нельзя посчитать проявлением обычных сил тела или разума. Люди с удовольствием обменивались историями о видениях, предчувствиях, воспоминаниях, толкованиях или чем бы это ни было ещё, а затем забывают о них. Но Ланни хотел понять их, он экспериментировал и читал книги, время от времени беседовал с учеными.

Он рассказал о Захарове и его мертвой герцогине, а также о других "духах", которые посещали сеансы короля вооружений. Он рассказал, как Ирма и он сам посетили разных медиумов здесь в Берлине в одно и то же время, и получили то, что было названо "встречным – соответствием". Он рассказал о профессоре Прёфенике, пожилом мистике, который занимался оккультными искусствами, включая изгнание оборотней. Он рассказал о сеансах с Рудольфом Гессом в Берхтесгадене. Интерес заместителя фюрера к оккультизму был известен всей Германии, и он основал институт изучения психического исцеления. Все это было интересно женщине-писателю и доказательством того, что у человека могут быть серьезные интеллектуальные интересы, даже если он держится в стороне от политических вопросов.

V

Ланни высказал свои мысли, и хорошее воспитание теперь требовало, чтобы он предложил сделать то же самое своей спутнице. Он спросил, что интересное она читала в последнее время, и она ответила, что она тоже рискует своей репутацией, изучая непопулярный предмет. – "Я изучала нашу экономическую систему и что с ней происходит. Я хотела быть беспристрастной, поэтому сначала прочитала социалиста, а затем прочитала коммуниста , а теперь читаю анархиста".

"Боже!" – сказал Ланни Бэдд. – "Надеюсь, вы не оставляете эти книги лежать на вашем туалетном столике в пансионе!"

– Нет, я была осторожной и заперла их в своем чемодане.

– Откуда вы их взяли, если вы не против моего любопытства?

– Я купила их в Красном книжном магазине в Лондоне. Каутский Социальная революция и после , Государство и революция Ленина и Завоевание хлеба Кропоткина.

– И позвольте спросить, вы решили, кто вы, социалист, коммунист или анархист?

– Кропоткина я еще не дочитала, но я почти уверена, что стану социалистом. Естественно для англосакса, что при согласии большинства он может получить то, что он хочет.

"Я с облегчением слышу это признание", – заметил сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт .

"Конечно, должно быть давление", – добавила социологическая дама. – "Никогда не было социальных изменений без давления со стороны определенных групп. И, возможно, без угрозы революции".

"Понятно", – сухо сказал Ланни. – "И где вы ожидаете, что мы окажемся, когда эти группы давления разберутся с нами? "

"В обществе без эксплуатации человека человеком". – Затем, с вызовом: "Вас это пугает?"

"Не особенно", – мягко ответил он. – "Я полагаю, что у меня есть особые знания, и для них что-нибудь найдётся где-нибудь в мире. Возможно, ваши пролетарские друзья поставят меня во главе картинной галереи и позволят мне следить за тем, чтобы самые важные работы размещались в выгодном свете. В настоящее время это не всегда так".

"Я сделаю все возможное, чтобы договориться об этом", – пообещала женщина.

"Предполагая, что вы будете комиссаром или как бы это ни называли социалисты". – Говоря это, он дружелюбно улыбался, так чтобы это не выглядело слишком язвительно.

Так начался интересный час. Лорел Крестон тоже открыла новый мир. Не подсознания, а социального развития, классовой борьбы и возникающего кооперативного общества. Она вся была воодушевлена этим, жаждала поговорить с кем-нибудь. А Ланни был рад послушать. Конечно, он не должен идти на уступки, он должен оставаться троглодитом. Однако он мог быть одним из современных, приятных троглодитов. Тем, который, так сказать, вывернул наизнанку свою пещеру и превратил её в самую красивую башню из слоновой кости, наполненную разными сокровищами искусства и пронизанную нежными запахами и звуками музыки и смехом. Вопросы Ланни были скептичными, даже насмешливыми, достаточно, чтобы быть провокационным, но никогда не грубыми.

Под этим воздействием Лорел Крестон ожила. Такой Ланни никогда раньше ее не видел. Она стала тем человеком, которым она, как правило, была, проводя несколько часов за своей пишущей машинкой. Душевный подъем осветил ее карие глаза, в ее щеках, которые обычно были бледными, показался румянец. Он раздражал ее своей глупостью, и она просто должна была убедить его или, во всяком случае, наказать его ради собственного удовлетворения. Боже, как мог быть слеп буржуазный мир! Каким самодовольным, насколько высокомерным в своем предположении, что общество было создано для его единственного комфорта и удобства! Иногда эти люди раздражают до крика. Но, разумеется, будучи хорошо воспитанной, можно удовольствоваться уничтожающим сарказмом или, может быть, bon mot . Остротой, которую необходимо запомнить и использовать в своем следующем рассказе.