Эптон Синклер - Жатва Дракона

Своему другу Монку Ланни дал четыре почтовых адреса. Адлон, Бьенвеню, Ньюкасл и свой банк в Лондоне. По этому последнему адресу теперь он получил письмо, в котором прочитал: "Я плыву на пароходе Атлантик, Дефреггер в хорошем состоянии, ваша подружка очаровательна, она в отеле Эксельсиор".

Это заставило рой пчел зажужжать в голове Ланни. Этой паре сошла с рук их рискованная затея! Интересно, как это произошло? Как эта женщина выдержала это и что теперь делает? Догадалась ли она о нагнетателе? Что она собирается делать с машиной? И собирается ли она возвращаться в Берлин? Столько вопросов он хотел бы задать из праздного любопытства!

Он думал о Лорел Крестон по-новому. До сих пор она была способным писателем и хорошей компанией, особенно в качестве слушателя лекций по искусству. Но теперь ее подвергли реальному испытанию, и она выдержала его. Теперь она была товарищем, даже героиней! Ланни подумал: "Она справилась с этим, как если бы она была мужчиной". Он знал, что никогда не сможет даже намеком упомянуть об этом. Но могла ли она рассказать ему об этом? Сможет ли она уступить соблазну и рассказать кому-нибудь о необыкновенном приключении, которое произошло с ней? Ланни обнаружил, что говорит себе: "Если она хочет научиться водить машину, то я могу научить ее". И затем: "Если она захочет продать её, то я могу дать ей совет". И снова: "Лондон это не Берлин в отношении сплетен. Никто не обратит никакого внимания, если я встречу ее здесь".

Этим искушениям почти невозможно устоять. Она здесь, всего в нескольких километрах от него. Под рукой был телефон и адресная книга с номером ее гостиницы в нем. Ему нужно было только взять трубку. В конце концов, он уверил себя, что Лорел Крестон ничего не написала против нацистов, пока нет. А он был несколько груб с ней, и должен был компенсировать это, просто случайной вежливостью, скажем, прогулкой по парку. Это будет своего рода шуткой, игрой в кошки-мышки. Они владели тайной, и оба знали, что это такое, но она не знала, что он знал. Он был бы в положении драматурга, который знает, чем закончится пьеса, но аудитория не знает, и он имеет удовольствие наблюдать за ее реакцией.

Отель, имя которого Ланни никогда не слышал, был в районе Кенсингтона. Он позвонил туда, и, видимо, постояльцу нужно было спуститься к телефону. Он долго ждал, пока не услышал ее голос. "Ваш друг из Берлина", – представился он, – "нет смысла использовать имена! Почему вы так внезапно сбежали?"

Она ответила: "Я думала, вы сбежали первыми". Ей никогда не приходилось искать слова.

Он назначил свидание, чтобы угостить ее обедом в старом английском стиле у Симпсонов на Стрэнде. Он подсказал ей, как туда добраться. Он испытывал теплоту, слушая ее голос, и когда он встретил ее, то обнаружил, что она не изменилась. Она должна быть такой долгое время, потому что хорошо воспитанная юная леди получила самый захватывающий опыт. Несомненно, в первый раз она вступила в противоречие с законами какой-то страны, В первый раз ей пришлось думать о полиции, а не о слугах и покровителях. И только потому, что Ланни был в Берлине, он оживит её воспоминания. Она будет думать, как он был бы взволнован, если бы она рассказала ему, что она сделала!

Они сидели за маленьким столиком в ресторане со столетней историей, теперь ставшем современным и элегантным. Но официант все еще подкатывал небольшую металлическую тележку на резиновых колёсиках. Когда он поднял крышку, то в глаза бросались огромный кусок запеченного говяжьего мяса, шипящий на сковороде. А ноздри были атакованы восхитительными запахами, и, если попросить, то он отрежет приличный кусок. Или можно подождать еще одну тележку с бараньей ножкой почти такой же большой. Гостья Ланни была потрясена такой перспективой, и Ланни предложил жареную корюшку, лучше подходящую к женским губам. Он сказал: "Байрон выразил мнение, что на женщину нельзя смотреть, когда она ест". Затем он спросил: "Вы знаете стихи Байрона?" В его голове мелькнула мысль, какую сенсацию он произведёт, если начнёт читать:

Свободной Мысли вечная Душа,

Всего светлее ты в тюрьме, Свобода!

XVII

Она сказала ему самым небрежным тоном, что она приехала в Лондон по делам и планирует через несколько дней вернуться в Берлин. "Я нахожу Германию очень интересной", – заметила она. – "Я хочу попытаться основательно её понять".

И это все. Она не собиралась обсуждать свои дела или говорить что-либо о подполье. С троглодитом, обитающем в темноте, с человеком, в котором не предполагалось человечности. И она не собиралась ничего говорить о том, что он пренебрег ею в Берлине. Нет, если джентльмен не желает общества балтиморской леди, то она скорее прикусит язык, чем затронет этот вопрос. У него есть право держаться подальше, а у неё заниматься более важными делами!

И она не собиралась говорить ни слова об автомобиле. Он подумал: "Может быть, она брала уроки и предложит покатать меня!" Но ничего подобного. Она говорила о лондонской погоде, которая в марте может быть плохой, и о концерте, который она посетила в Куинс-холл. "Сэр Томас Бичем - яркий и легкий человек", – заметил Ланни.

Он сказал ей, что привёз картину из Германии. Но не сказал, что она принадлежит Герингу, потому что это наверняка вызвало бы у нее недовольство сейчас, когда она находилась в революционном настроении. Он сказал: "Каналетто, вы знаете его? Он писал Венецию в восемнадцатом веке". Он рассказал ей об этой конкретной картине, а затем спросил: "Вы посещали музеи здесь?" Когда она ответила, что ее визиты были краткими, он предложил не упустить Галерею Тейт. Галерея была в нескольких минутах ходьбы от Набережной, и он предложил сопровождать ее. Это означало еще одну его свободную лекцию, за что она поблагодарила его.

Они шли пешком и вышли на открытое пространство, где стоял грузовик, и на нем стояло несколько мужчин с поднятыми воротниками пальто и руками в карманах, был сырой день. Один из них произносил речь толпе, которая мешала проходу. Он осуждал апатию британского правительства, когда уничтожаются один за другим свободные народы Европы. Оратор с подозрением относился к правящим классам своей собственной страны и считал, что им не нравятся республики, и особенно те, которые имеют социалистический оттенок, как, например, Испания.

Это всё, что они услышали, пока протолкнулись через толпу. Ланни не предложил остановиться, потому что держался подальше от опасного субъекта политики. Его собеседница спросила: "Как вы думаете, будет ли война?" И он ответил: "Пока нет, но скоро, вы знаете, в Европе всегда бывают войны". Это была позиция слоновой кости, и они вышли из шума уличного движения и толпы и очутились в тишине достойной и одной из величайших в мире художественных сокровищниц.