Эптон Синклер - Жатва Дракона

Теперь Ланни был дома и мог говорить от всего сердца. Поскольку у его подруги не было особых предпочтений, он отвел её к Тёрнерам. Его глаза загорелись, и его душа согрелась, когда он смотрел на них. Его манера разговора о возможности войны в Европе резко отличалась от его рассказа, как гениальный человек научился накладывать на кусок холста все чудеса неба, великолепие закатов, ужас бури, таинство огромных расстояний, покрытых дымкой. Он рассказал об этом странном персонаже, который был озлоблен, потому что его таланты не были оценены в полной мере, и который пришёл в Академию в День поминовения и добавил яркие красные и желтые цвета на свой холст, чтобы "убить" работу некоего соперника, которая была размещена рядом. Здесь была картина Последний рейс корабля „Отважный“ , которого тащил буксир с высокой дымящей трубой через символический закат над рекой. Ровно сто лет назад, когда художник пришел и усилил великолепие этого заката, потому что он возражал против какой-то картины, которая висела рядом с ней в течение нескольких недель!

"Художники - странные создания", – заметил сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт . Но в его голове была также мысль, что Лорел Крестон, должно быть, думает, что он тоже странное существо. Человек, который мог совершенно безразлично относиться к тому факту, что народы Европы могут ввергнуться в бойню в тот самый час, когда он читал лекцию о передаче света на картинах. Говоря об окраске полотна, он забыл, что в тот момент, когда он это говорил, тысяча бомбардировщиков могла быть в пути взрывать картины и музей, в котором они находились, и город, в котором находился музей. Всё превратить в первоначальные молекулы, из которых они были сделаны!

____________________________________

КНИГА ТРЕТЬЯ

Настал любви и радости черед

28

____________________________________

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда улыбается удача

29

I

ЛАННИ ПОЗВОНИЛ своему отцу по трансатлантическому телефону, новому чуду, которое появилось за последние два три года. Сначала было шумно, но теперь было довольно ясно. Стоимость была высокой, и для не очень богатых следовало продумать, что собираетесь сказать за свои три минуты.

Ланни сказал: "Твой друг Тиргартен уже в пути" – это кодовое слово, о котором они договорились.

"Боже!" – воскликнул Робби. – "Не может быть!"

"Жди его через несколько дней, насколько я знаю, он здоров и счастлив". – Ланни хотелось бы сказать больше, и Робби хотелось бы задавать вопросы, но этого не следовало делать. – "Я сам приеду, у меня есть несколько заказчиков по картинам, которых мне нужно посетить, а потом я приеду к тебе. Как все?"

Робби ничего особенного не сообщил. Бизнес быстро набирал обороты. Мир шел своим путем. Ланни сказал: "Помни о тех мерах предосторожности, о которых мы договорились, они обязательны". Это было в отношении нагнетателя, и Робби сказал: "Поверь мне". Он привык хранить секреты, и ему не нужно было повторять дважды, особенно по трансатлантическому телефону. Ланни спросил о членах семьи, а затем сказал: "Ну, до скорого! " Ему даже не нужны были все три минуты.

Он отправил картину экспрессом и оставил свою машину на хранение в гостинице. С пароходным кофром, одной сумкой и маленькой пишущей машинкой он сел на поезд, согласованный с расписанием пароходов. В эти дни океанские лайнеры стали дворцами, и у Ланни был приятный рейс, и было достаточно времени, чтобы продумать свои планы. Он был на пути к тому, кого считал самым важным из живущих людей. Выстраивая свои мысли, Ланни мог прийти к изменению мира, нынешнее состояние которого не отвечало его вкусу.

II

Прибыв в Нью-Йорк, Ланни первым делом решил позвонить отцу. – "Прибыл ли наш друг?" Ответ был следующим: "Я встретил его, и думаю, что все в порядке. Нужно несколько дней, чтобы я был уверен".

– "Я тебе нужен?" Когда отец ответил отрицательно, Ланни объяснил: "У меня есть безотлагательные дела. Я перезвоню тебе через пару дней".

Уладив это, Ланни позвонил в Вашингтон по секретному номеру и попросил "Бейкера". Когда он услышал его голос, он назвал свое кодовое имя и номер, и в ответ было: "Перезвоните через три часа". Это дало Ланни возможность помыться и побриться, а также прочитать газеты и узнать, что его друг Ади Шикльгрубер завершил сезон грабежей, захватив Мемель, часть Литвы на восточном краю Восточной Пруссии. Мадрид был в последних муках своей агонии, которая продолжалась примерно сто сорок недель. И не было ни одной из этих недель, чтобы сердце Ланни не болело за то, что там происходит. Жуткое время для жизни. А в этот момент еще самое мрачное.

Ланни переговорил по телефону с несколькими друзьями, включая Золтана Кертежи, которого он называл "попрыгунчиком". Последний прыжок Золтана привел его в Нью-Йорк, где он проводил персональную выставку Яковлева, одно из его открытий. Он хотел передать все свои восхищения, но Ланни сказал: "Скоро увидимся, я должен уехать из города". Сразу же после этого он позвонил в Вашингтон, и голос Бейкера попросил его вылететь в Вашингтон и быть на определенном углу улицы в девять вечера. Ланни повторил время и место и сказал: "О.К." Полет на триста километров был обычным делом, и агент президента обосновался в гостинице в Вашингтоне, поужинал, прочитал вечерние газеты и слушал радио в своей комнате, пока не подошло время. Точно в указанное время он был на условленном углу. Подъехал автомобиль, задняя дверь была открыта, и он влез на свободное место.

Он назвал свой кодовый номер, и на его лицо посветили фонариком. "O.K." – сказал знакомый голос. Он ничего не знал о человеке, и этот человек ничего не знал о нем, кроме лица и голоса. Ланни сказал: "Я послал вам в общей сложности одиннадцать отчетов с тех тор, как я был здесь в последний раз. Это правильно?" В ответ было сказано: "Все они были доставлены".

Ланни добавил: "В последний раз вы меня обыскивали".

"Сейчас я вас знаю ", – был ответ.

"Это не повредит моим чувствам, если вы убедитесь", – ответил Ланни. – "Я думаю о безопасности шефа".

Мужчина быстро ощупал поверх пальто Ланни, а затем под ним, не пропуская подмышки и штанины. Эта церемония закончилась, он сказал: "О. К. и спасибо", и это был конец разговора. Лишние слова считались дурным тоном.

Они въехали на территорию номер 16oo Пенсильвания-авеню, известной большей части мира как Белый дом. Они подъехали к парадному входу, тактично названной "социальной дверью" и служили целям "черного хода". Бейкер сопровождал гостя, и охранники без колебаний впустили их. Они поднялись полтора пролета по широкой лестнице, и Бейкер сказал "Хелло" цветному слуге, который сидел рядом с полуоткрытой дверью. Он постучал, и голос, который большинство в мире узнает по радио, произнёс: "Войдите". И Ланни Бэдд вошел в комнату человека, которого выбрал своим руководителем.