Бямбын Ринчен - Заря над степью

— А в автономной Монголии живется, пожалуй, похуже, чем при маньчжурах! — вздохнул кто-то.

Впрочем, кое-кому удалось и сегодня поужинать плотно. С утра они отпросились в город, нанялись кто носильщиком, кто грузчиком, заработали немного денег и на них купили себе еды. Теперь они доставали из мешков вареные бараньи головы, куски холодного мяса и, отогревая его в горячем чае, с аппетитом ели.

Среди них оказался и рябой солдат, видно из бывших лам — он только недавно начал отращивать косу. Он достал из сумки две бараньи головы и подмигнул Ширчину:

— Если хочешь, могу уступить тебе одну. Недорого возьму — всего три мунгу [133] Мунгу — мелкая монета. . И придачу еще и кусок мяса дам.

Вареная баранья голова показалась Ширчину вкусней всего на свете. Хоть и жалко было на тридцати мунгу месячного солдатского жалованья отдавать сразу три мунгу, но Ширчин все же решился — уж очень хотелось поесть.

У старика дневального потекли слюнки. Он усиленно нахваливал покупку, по косточкам разбирая все ее достоинства:

— Жирный был баран. Голова хорошо опалена и сварена тоже как следует.

Ну как тут было не угостить старика, который поделился с ним последним хурутом!

— Присаживайтесь, уважаемый, — сказал Ширчин, — давайте вместе съедим голову, а заодно и этот кусок мяса.

Обрадованный старик засуетился, желая услужить Ширчину. Он налил в пиалы горячего чаю и поставил их на кан.

Монголы неразговорчивы за едой. Старик и Ширчин не проронили им слова, пока не покончили с бараньей головой. Зато после еды, растянувшись на низких дощатых койках, они болтали до самой переклички, отводили душу.

Старик рассказал Ширчину о происшествии в пулеметном взводе. Сегодня утром командир взвода, эта бешеная собака Шойв, опять в кровь избил новобранца. Этот людоед не может дня прожить, чтобы не избить человека.

Один солдат тихо сказал, что позавчера ночью из второго взвода дезертировали пять человек.

— А как же не дезертировать от такой собачьей жизни? — откликнулся кто-то.

— Не пойму, что делается. Обещали после изгнания маньчжуров и китайцев всем монголам хорошую жизнь, а где она?

— Поди спроси у нашего командира Дамдина.

— Сказал тоже. Да он с меня шкуру спустит!

— Вот то-то и оно!

После вечерней переклички старшины распределили наряды на следующий день. Потом зачитали приказ. Завтра в час Коня все три взвода должны будут отправиться во дворец богдо на молитву. Протрубил горн, и солдаты по команде вышли на вечернюю молитву…

"Сегодня мне еще повезло. День прошел сносно. Правда, пришлось простоять под арестом с камнем в руках и поработать на кухне, но зато Шойв не бил, и на том спасибо", — думал Ширчин, ложась спать.

Сердце его было полно радостного ожидания, завтра он увидит живого бога — богдо-хана и богиню-мать государства — супругу богдо. Что ж, пока придется сносить все — и эту сырую и холодную казарму, и грязь, и голод. А куда же денешься? Но, в конце концов, солдатская жизнь еще не самая скверная. Вот закончит он школу, и волею богдо ему станет жить полегче.

Рядом монотонно бормотал молитвы старый солдат. Ширчин уснул.

Настало утро. Некоторые солдаты умывались снегом, другие, набрав воды в рот, выливали себе на руки. Вытирались подолами дэлов и рубах. Сегодня мылись тщательнее, чем всегда, чтобы, как говорится, не ударить лицом в грязь перед богдо-ханом.

Перед утренними занятиями офицеры проверили, хорошо ли сидит на солдатах парадная форма, в порядке ли оружие.

И дэлы из темно-синей шелковистой далембы, и белые вперемешку с черными мерлушковые ушанки, покрытые синим сукном, и новые гутулы из юфти — все выглядело нарядным. В новеньком обмундировании и сами солдаты на утренних занятиях как-то подтянулись.

— Молодцы! Каждый бы день так занимались, как сегодня! — похвалил бойцов инструктор Хужир-буланской военной школы, казацкий урядник Фролов.

Старший инструктор ротмистр Васильев заметил:

— Если бы их кормили получше да казармы привели в порядок, из них неплохие солдаты могли получиться. Но сколько ни говоришь об этом, все остается по-старому. Сегодня хан лично производит смотр войскам. Возможно, хоть он сделает что-нибудь. Только как вспомнишь отношение к армии его министров и чиновников, так всякая надежда пропадает. Впрочем, капля долбит камень. Может, постепенно дело изменится. А сейчас дайте солдатам отдых. Пусть пообедают, напьются чаю. Второй и третий взвод я уже на сегодня освободил от строевых занятий.

В час Коня из Хужир-Булана к Урге тронулась войсковая колонна по трое в ряд. В середине каждого ряда ехал солдат в белой мерлушковой шапке и на белом коне. У каждой десятки оранжевый с тремя зубцами флажок с надписью: "Флажок командира десятки монгольской армии". Впереди всей колонны на выхоленном коне, покрытом чепраком, ехал командир части. Следом за ним гарцевали знаменосец и горнист.

У Зеленого дворца на берегу Толы конники спешились. Солдаты, ехавшие на белых конях, своих лошадей стреножили, а поводья закинули за луки седел. Их соседи привязали своих коней к белым. Все с нетерпением ожидали выхода богдо-хана.

Наконец со стороны Урги показалась встречная колонна. Впереди ехали два всадника. За ними восемь рослых мужчин несли на красных носилках зеленый паланкин. За паланкином еще шестеро человек несли зонт из красного шелка, расшитый золотом. Позади него несли знамя и восемь небольших флагов. Шествие замыкали чиновники, нацепившие знаки отличия не только на головные уборы, но и на одежду, чтобы, чего доброго, не подумали, что они простые смертные.

Когда эта колонна приблизилась к дворцу, ехавшие впереди всадники, согласно ритуалу, пропустили паланкин вперед и следовали за ним. Носильщики опустили его у дворца. Свита помогла военному министру Далай-вану вылезти из паланкина. На толстяке был шелковый дэл с вытканными драконами. На груди и на спине в кругах — золотое соёмбо [134] Соёмбо — символ независимости Монголии. . На плечах золотом вытканы древние символы Монголии — солнце и луна в кругу. На голове у министра возвышалась конусообразная шапка, опушенная мехом чернобурок лисы, с синей шелковой тульей, с красной кисточкой и трехглазым отго [135] Трехглазое отго — султан из павлиньих перьев с тремя "глазками", знак княжеской степени "ван". .

Начальник хужир-буланского гарнизона Дамдин скомандовал:

— Сми-ирно! Направо равняйсь!

Подойдя к министру" он преклонил колена и отрапортовал:

— Из Хужир-Булана прибыли три взвода воинов на молитву к нашему владыке богдо-хану.

Далай-ван с сопровождающими его лицами прошел перед строем солдат, небрежно" сквозь зубы поздоровался с ними и тут же скрылся во дворце, оставив свою свиту у входа.