Бямбын Ринчен - Заря над степью

— Видал? Это и есть наш военный министр Далай-ван, — сказал Ширчину старый солдат, стоявший с ним рядом. — Этот тоже вместе со своими подручными обворовывает нас. Он-то богатеет, а мы мерзнем и кормимся по его милости дохлятиной. Хоть бы богдо-хан узнал об этом!

На балконе распахнулись двери. Ламы, одетые в красное, вынесли два кресла. По рядам прошел шепот: не иначе сейчас покажется сам богдо-хан.

Однако ждать пришлось довольно долго. Наконец на балконе появился обрюзгший старик в желтом шелковом дэле и собольей шапке; за ним следовала роскошно одетая дородная ханша. Она была буквально с головы до ног обвешана жемчугом и другими драгоценностями. Потом вышел и военный министр. Он весь сиял. Еще бы, ему разрешили стоять за креслом богдо-хана!

Внизу под балконом суетились ламы.

Старик в желтом дэле слабым голосом проговорил:

— Здравствуйте, солдаты!

— Здрасть! — дружно донеслось снизу.

Начальник гарнизона скомандовал:

— Офицерам выйти вперед и следовать за мной!

Стоявший позади богдо-хана лама в красном одеянии спустил с балкона на длинном хадаке ханский жезл. Конец жезла украшала серебряная голова чудовища. Из пасти чудовища свешивался на шнурке цилиндр с рулоном молитв из священной книги. За ламой с жезлом следовал лама с шелковыми талисманами, освященными бог до ханом. Находившийся под балконом лама подхватил жезл и, как только богдо взял в руки кончик хадака, привязанного к жезлу, слегка коснулся им головы одного из свиты Далай-вана. В этом и состоял обряд благословении богдо-хана. Такое же благословение получили Дамдин и другие офицеры.

Считалось, что таким путем, через хадак и жезл, благодать богдо передавалась благословляемым.

Каждый удостоившийся благословения богдо получал еще и шелковый талисман.

Благословив офицеров, богдо поднялся и, держа в руке кончик хадака, скрылся в покоях дворца, за ним последовала ханша, а затем Далай-ван и ламы-телохранители.

— Как только дело дошло до нас, богдо исчез! Видно, ему по сердцу только начальники да офицеры, — шепнул Ширчину молодой солдат, стоявший рядом.

— Помалкивай! Что ты понимаешь? — проворчал старый солдат и сердито глянул на новобранца. — Попробуй поторчи на балконе в такой мороз, да еще близ речки! Богдо, наверное, закоченел весь.

— А мы? — не сдавался молодой.

— Не смей так говорить, богохульник!

Церемония благословения продолжалась. Ламу с жезлом сменил другой — видно, первый устал. Сменили и ламу, раздававшего шелковые шнурки-талисманы: вместо него пришел другой, низенький и толстый. Он принес целую охапку новых талисманов.

Благословение закончилось лишь после того, как жезл коснулся последнего солдата. После этого по команде офицера солдаты сели на коней и, объехав по движению солнца вокруг Зеленого дворца богдо-хана, отправились в казармы.

По возвращении в казарму у солдат тотчас же отобрали парадное обмундирование и заставили их надеть старое тряпье.

Ширины в этот день увидел немало удивительного. Он видел, как прибыл во дворец Далай-ван, как важно восседал он в паланкине, с каким высокомерием взирал на солдат, стоя на балконе за креслом богдо. Но стоило ханше повернуться к нему, как надменное выражение на его лице молниеносно сменилось подобострастной улыбкой.

Ширчин в казарме сказал об этом старому солдату.

Тот в ответ горько улыбнулся:

— Ты видел, как перед нами важничает Дамдин — наш начальник гарнизона? А как он сегодня вилял хвостом перед министром, То же и Далай-ван: одно лицо у него для подчиненных, а другое для начальников. А вздумай Дамдин вести себя с министром иначе, долго ли он удержался бы на своем посту. Все наши начальники ведут себя так.

Возьми любого: Галсана, Тувшпижаргала или Гончиг-дзанги. Над нами они вместо глумятся, а между тем готовы друг друга живьем сожрать. Все они втайне помышляют о том, как бы свалить Дамдина и занять его место, и в то же время заискивают перед ним, так же как Дамдин заискивает перед Далай-ваном, а Далай-ван — перед богдо. Хотя Далай-ван и высшее начальство, но он мало чем отличается от Дамдина или Галсана. А в грамоте он даже от нас недалеко ушел. Я и то, может, грамотнее, да и повидал на своем веку немало — побольше, чем он. Рос я сиротой, с детства пришлось немало походить по белу свету. Я с одним бродячим ламой всю Монголию исходил — где мы только с ним не побывали! И в Китае, и в Тибете, и в Индии, даже Россию удалось повидать. Есть там большая река Дон. На этой реке живет родственное нашим дюрбетам племя. Я был и у них. Но сколько я ни странствовал, сколько ни набирался знаний, как был черной костью, так и остался. А Далай-ван — кость белая. Они считают себя людьми особой породы. Имеют они образование или нет, это не важно. Ведь они князья, самим богом призванные управлять нами. Всем этим ванам и при маньчжурах жилось неплохо, они и права все имели, и свободу. А теперь такие, как Далай-ван, и вовсе забрали всю власть. Теперь он не кто-нибудь, а военный министр. И как же ему не стараться сохранить свое местечко? Оттого он и лижет пятки и хану и ханше. А высшая власть знаешь у кого? У бледнолицей супруги богдо. Она вертит им как хочет. По ее указке он и министров назначает и с постов их снимает. Ну а если ей кого не сразу удастся сместить, тому она поднесет чарочку водки — и концы в воду, министр уже на том свете. Но, чур, об этом молчи! Узнают офицеры — не миновать Желтой Скалы [136] Желтая Скала — место, где раньше происходили казни. . Таков уж наш удел. Мы ведь с тобой — черная кость. А пока люди делятся на черную и белую кость, бедным людям добра не видать, богачи всегда будут править. Вот нам ничего и не остается, как только думать, как бы день прожить сытыми да небитыми. Но и это не всегда удается.

Солдат, лежавший рядом со стариком, сказал:

— Что это вы, уважаемый, все нам про невеселые дела рассказываете, расскажите-ка что-нибудь невеселее, сказку какую-нибудь.

— Ладно, расскажу одну сказочку, так и быть, — согласился старик и, накинув на себя козью доху, сел на конке.

— Давным-давно жил-был один нойон. Был он так жесток и суров, что его подданные боялись даже взглянуть в лицо своему господину. Вот какой ото был свирепый нойон. Однажды собрался он в дальний путь. Он, как и наш министр Далай-ван сегодня, взял с собой многочисленную свиту. Ехали они долго. И вот остановились отдыхать под старым раскидистым деревом.

Слуги приготовили князю место для отдыха, положили подушки. Но ото оказалось князю не по нраву. Он, дескать, не простой смертный и не желает сидеть, как они, по-собачьи, на земле. И потребовал посадить его выше.

Слуги захлопотали, засуетились, стали придумывать, как в голой степи посадить князя выше всех. И наконец придумали. Пригнули дерево, посадили на него князя и отпустили дерево. Дерево выпрямилось, и князь отлетел далеко в сторону. Перепуганные насмерть слуги подбежали к князю, смотрят, а у князя-то головы нет! Все растерялись. Думают: то ли голову князя оторвало, то ли, может, у него ее и вовсе не было. Стали они искать кругом княжескую голову и неподалеку какую-то голову нашли. Но никто из свиты никогда не видел князя в лицо, как же узнать, его это голова или не его? Долго они думали и спорили. Решили спросить у управителя, уж он-то обязательно должен знать, была у князя голова или нет. Но тот, покачав своей седой головой, ответил так: