Бямбын Ринчен - Заря над степью

Времена и обстоятельства таковы, что нянчиться с монгольскими ханами и нойонами и связывать себя какими-либо обязательствами я не намерен. Руки у меня должны быть свободны. Нойоны узнают о вашем аресте, слухи об этом распространятся и дальше, таким образом я дам понять слепому старцу, живущему на берегу Толы, что значит иметь со мной дело. Итак, вашу миссию в Монголии можно считать законченной. В ближайшие дни я еду в Пекин и захвачу вас с собой. Приготовьтесь к отъезду. Прошу прощения за мой внезапный визит, — закончил генерал и, поднявшись с капа, вышел из кабинета.

Чен И проводил генерала до ворот и вернулся к себе. Он задумался. Старый прожженный политик, он прекрасно знал все слабости невежественного хана-пьянчужки и лам, падких на почести и деньги. Чен И постепенно прибрал к рукам ургинских правителей. Царский консул Орлов, отказавшийся подчиниться Советскому правительству, сделался послушным орудием в руках Чен И и тем самым способствовал повышению его престижа в глазах хана и министров, богдо-хан давно уже во всех вопросах внутренней и внешней политики ничего не решает без него. Многие нойоны и чиновники находились на содержании китайского посла, и он исподволь подготовлял "добровольный" отказ хана и его правительства от автономии. Это ли не заслуга перед государством? И вот в тот момент, когда дело уже близко к завершению, вдруг врывается этот солдафон Сюй и разрушает результаты многолетнего кропотливого труда!

Нет, он итого так не оставит! В Пекине он сумеет доказать, что ликвидацию автономии Монголии подготовил он, Чен И, а не Сюй. Он еще покажет этому выскочке, что значит рассердить его, Чен И. "Тоже еще выискался отец монголам! Посмотрим еще, что получится из этого отцовства!.." — негодовал Чен.

По Урге поползли загадочные слухи. Говорили, что до того, как генерал Сюй наводнил своими войсками столицу, во дворце произошло секретное совещание китайского посла с монгольскими министрами. На рынках и в монастырях шептались: продали удельные князья и премьер-министр Бадамдорж свою страну Китаю.

На молитвенных цилиндрах, установленных на окраинах Урги, появились воззвания:

"О тысячеокий гений-хранитель, накажи лекаря Сэрэнина, отравившего Сайн-нойон-хана Намдансурэна, спаси нас от тяжелого гнета китайцев. Ом мани падме хум! [150] Мистическая формула буддизма: "Да будет благословен рожденный из лотоса!" "

Вступление китайских войск в Ургу вызвало всеобщее возмущение. Старик, который прибыл из худона и во исполнение обета обходил монастыри и храмы, подливая масло в монастырские лампады, заметив среди молящихся Сайнбилэга, подозвал его и сказал:

— Судя по одежде, ты человек военный. Помоги мне, сынок. Я хочу помолиться ургинскому грозному гению-хранителю и поднести ему хадак. Но человек я неграмотный, а тут надо написать важную вещь. Ты ведь умеешь читать и писать по-монгольски?

— Умею, достопочтенный. Что надо написать?

— Вот возьми, напиши на этом хадаке… Давай немного отойдем от дороги, там мы сядем в сторонке и ты напишешь без помех, — предложил старик, достав из-за пазухи хадак. Потом он попросил у проходившей девушки бурдюк с молоком и шепнул Сайнбилэгу:

— Вот этим священным белым молоком напиши так: "О великий гений-хранитель! Спаси наш монгольский народ от тяжелого иноземного ига и от мук, даруй нам мир и покой!"

Изумленный Сайнбилэг тут же исполнил просьбу старика.

— Живи столько же, сколько живу я! — пожелал Сайнбилэгу от всего сердца старик и, подхватив хадак, направился к храму гения-хранителя.

Двадцать четвертого числа последнего осеннего месяца девятого года со дня возведения на ханский престол Джавдзандамбы-хутухты Сюй Шу-чжен предложил Ургинскому правительству обратиться к правительству Китая с просьбой о ликвидации монгольской автономии. В ночь на двадцать четвертое он выстроил китайские войска перед резиденцией премьер-министра и дворцом богдо-хана, чтобы припугнуть монгольскую знать. Бандамдорж экстренно созвал в министерстве внутренних дел Верхний и Нижний хуралы Монголии: хуралы заседали одновременно, но в разных юртах.

Ваны, гуны, министры и нойоны — члены Верхнего хурала — рассудили просто: если они добровольно пожертвуют самостоятельностью страны, они в накладе не останутся, ни на их положении, ни на их доходах это не отразится. Более того, они получат еще и награды. И Верхний хурал постановил принять требование генерала Сюя.

Нижний хурал собрали, по существу, только для того, чтобы объявить ему готовое решение Верхнего хурала.

На заседание Нижнего хурала пожаловал сам Бадам-дорж. Члены хурала приветствовали его стоя. Премьер-министр надел на нос большие очки и старческим голосом произнес:

— Чрезвычайные обстоятельства побудили меня созвать Верхний и Нижний хуралы. Министр по умиротворению Северо-западного края Китайской республики генерал Сюй предъявил нам ультиматум. Нам предстоит выбрать одно из двух. Либо мы добровольно согласимся на протекторат Китая — и тогда сохраним все привилегии нашего хана, валов, гулов и всех нойонов, либо мы не дадим на это согласии и обречем себя и нацию на бедствии и страдании. Политическая обстановка такова, что мы не можем откладывать решение итого вопроса, мы сегодня же должны обсудить обращение, в котором наложим свою просьбу к китайскому правительству взять нас под свое покровительство. Решение это, направленное на защиту интересов религии и нации, должно быть принято безотлагательно. По уставу государственных хуралов Верхний хурал, состоящий на государственных деятелей, министров и ученых, решает все дела окончательно. Однако в законе сказано, что Нижний хурал на нравах совещательного органа может высказать свое мнение. Вот я и хочу его услышать, — закончил свою речь премьер-министр.

Несколько минут длилось молчание. Члены Нижнего хурала сидели подавленные, низко опустив головы. Тогда премьер-министр заговорил вновь:

— Сейчас я оглашу проект обращения к президенту Китая с просьбой принять нас под свою защиту. Прошу слушать внимательно.

"Обращение правительства автономной Внешней Монголии.

Великий Президент!

Будучи единодушны, мы обращаемся к Вам с нижайшей просьбой дать нам ответ на это послание.

Наша страна начиная с правления цинского императора Канси подчинялась китайскому правительству, империи; свыше двухсот лет мы жили в мире и согласии. Но во время правления императора Даогуана прежние, приемлемые для монголов заколы, регулирующие наши отношения, были изменены. Это вызвало у монголов сначала подозрения, а затем и ненависть. Не обошлось тут и без интриг иноземных государств. Все это привело к тому, что монголы были вынуждены начать борьбу за независимость, которая закончилась заключением Кяхтинского договора и признанием права Монголии на автономию. Китайское правительство утратило право сюзерена, и Монголия в течение нескольких лет была независимым государством. Но все это вызывает у нас лишь глубокое сожаление".