Бямбын Ринчен - Заря над степью

Этому преданному слуге удалось найти среди чиновников своего хошуна несколько честных и преданных вану людей, согласившихся вместе с ним возбудить дело против богдо. К ним присоединился и хошунный лама, который составил жалобу на нескольких листах.

Но младший брат убитого, придворный лама Гунгадорж, о котором говорили, что он придворный составитель ядов, узнав, что Загд намерен передать жалобу на богдо его собутыльнику — министру юстиции Намсараю, убедил Загда не начинать тяжбу. И Загд отступился. Однако затея эта не прошла ему даром. Вскоре и он и его единомышленники были разжалованы и лишены всех звании и чинов.

А составлявший заявление лама неожиданно получил от богдо награду. Он был удостоен права пользоваться паланкином с восемью носильщиками. Указ богдо вместо с разными подарками доставил ему все тот же Гунгадорж. Но не успел Гунгадорж выйти от ламы, как тот скоропостижно скончался.

Ширчин в ту же осень отделился от Джамбы и откочевал в другое место. Сварливая Джантай совсем загрызла Цэрэн. Уж на что смирна и покладиста была жена Ширчина, но и ей невыносимы были постоянное ворчание и ругань Джантай. И то не так, и это не так! Каждым куском, каждым глотком чая ее попрекали. Начнет Цэрэн чай заваривать — Джантай тут как тут, ворчит, что с тех пор, как заваривать чай стала невестка, чаю не напасешься.

— И как вам не надоест! Еще и глаз не успеете как следует открыть, а уже начинаете ругаться, что вы за человек! Что вам еще нужно? — возмущался Ширчин.

Но он только подливал масла в огонь. Джантай набрасывалась и на него. И хотя Джамба с сочувствием поглядывал на приемного сына, он боялся жены как огня и, когда она начинала эти разговоры, даже рта не раскрывал.

— С вами сам бог согрешил бы. Я больше не могу жить так, отделюсь и откочую от вас, — решительно заявил как-то Ширчин, и в тот же день, заняв у соседей яков, погрузил свое незатейливое имущество и уехал.

Джантай рассвирепела еще пуще: она и ругала Ширчина самыми последними словами, и водой брызгала ему вслед, чтобы не было ему счастья в жизни.

"Пусть твои проклятия обернутся на тебя же", — думал про себя Ширчин.

А в начале первого зимнего месяца к Ширчину приехал Джамба. Он пригнал около семидесяти голов овец.

— Не могу больше, сынок, с ней жить, останусь у вас. Никогда моя нога не переступит порога этой вонючей ведьмы! Юрту ее увижу, так стороной обойду. Насилу вырвал и этих овец из ее жадных лап. Что Джантай, что Дума — обе они бесовки, одна злее другой, и из-за этих овец чуть не разорвали меня на куски. Пусть они подавятся моим добром! — с сердцем проговорил Джамба и, показав кнутом на овец, сказал: — А все-таки этих я взял.

Он спешился и долго еще не мог успокоиться. Стоило помянуть Джантай, как он снова начинал ругаться.

Цэрэн привязала коня, успокоила свекра и увела его в юрту.

— Ширчин ушел охотиться на лис. К вечеру должен вернуться. Зимник у нас теплый, как видите, скот в теле, — говорила Цэрэн, разжигая огонь в очаге. Не успел Джамба оглядеться, как чай уже закипел.

Умело поставленная небольшая юрта сына была аккуратно прибрана. На полу — войлочные расшитые половики и шкуры джейранов. В северной части юрты — столик с узорной резьбой, у очага — большой медный кувшин, около двери — посудный шкафчик. Все сияет чистотой, сразу видно, что здесь хозяйничают старательные женские руки. И уютно и тепло. Джамба постепенно успокоился и с удовольствием стал пить горячий ароматный чан.

Цэрэн приготовила из дичи с диким луком вкусный суп, достала из сундука графинчик и поднесла Джамбе полную пиалу архи. Это окончательно растрогало старика. Он омочил в водке безымянный палец правой руки, стряхнул капли в огонь и обратился к снохе с благопожеланием:

Растроганная Цэрэн сказала:

— Да сбудутся ваши добрые слова!

С тех пор как Джамба отделил несколько овец и ушел к приемному сыну, он ни разу не был у Джантай, а она решила, что ей лучше вернуться под крылышко своего богатого брата. Старик и не пытался вернуть свое имущество и скот. Но все же обида норой поднималась и иногда он жаловался своим приятелям:

— Эта жадная ведьма присвоила все мое имущество, добытое честным трудом. Должно быть, я еще в предыдущей жизни задолжал ей. У меня только и осталось, что одежда на мне да лошадь, на которой я пригнал тогда к сыну своих овец. Теперь уж ничего не поделаешь, — заключал он и потом вдруг снова вскипал: — Пусть эта ненасытная Джантай с бездонными глазами переродится пятьсот раз вместе со своим жадным братцем в вечно голодных демонов.

Два года прожил Джамба у своего приемного сына, не зная нужды, спокойно и счастливо. Цэрэн ухаживала за ним, как за родным отцом.

У скотоводов, кочующих по необъятным просторам степей, встречи не часты. А встретившись, они прежде всего справятся о нагуле скота, о том, не донимают ли стадо волки. С ними особенно не разговоришься. Но Джамба не скучал и был вполне доволен своей жизнью, чувствовал себя у приемного сына превосходно.

Но вот однажды он ощутил острую боль в сердце. Старик понял: близок конец. И решил он, пока в здравом уме, оставить завещание Ширчину.

— Сынок, кажется мне, что мой дом со стенами отдаляется и близка скалистая обитель. Пока жив, хочу сказать свою волю. Вы с Цэрэн ухаживали за мной, как за родным отцом. За эти годы Цэрэн вырастила от моих овец немало молодняка. Это — вам. А овец после моей смерти пожертвуйте в монастырь Ламын-гэгэна. Пусть ламы помолятся за меня. Эту мою волю обязательно выполни, слышишь?