Кейт Куинн - Сеть Алисы

– Тут спокойнее, чем в Париже, – сказал Финн, вторя моим мыслям. Он был в рубашке, что вызывало неодобрение мужчин в отутюженных летних костюмах, но женщин, судя по их взглядам, его мятый наряд ничуть не смущал. Финн посматривал на молодых мамаш в соломенных шляпках и уткнувшихся в газеты мужчин на верандах кафе. – Здешний народ не выглядит таким заморенным, как на севере страны.

– Следствие «свободной зоны». – В туфлях без каблуков и в брючках, теперь я легко приноравливалась к его широкому шагу. – Режим Виши, конечно, не подарок, но здесь жилось легче, нежели в оккупированных районах.

– Не скажи, – фыркнула Эва, вышагивая впереди нас. – Одна их милиция чего стоила.

– Что за милиция? – не понял Финн.

– Вооруженные отряды, отлавливавшие участников Сопротивления. Я ненавидела этих сволочей.

– Но ведь милиции не было в Первую мировую войну, – удивилась я. – А в последней войне вы не участвовали.

– Это ты так считаешь, америкашка.

– Погодите, вы шпионили на двух войнах? А что вы…

– Не важно. – Эва вдруг остановилась, прислушиваясь к колокольному звону, лениво плывшему в летнем воздухе. – Колокола. Я их п-помню.

Солдатской походкой она вновь зашагала к реке. Качая головой, я поспешила следом.

– Гардинер, когда последний раз вы были в Лиможе? – спросил Финн.

– В августе девятьсот пятнадцатого, – не оборачиваясь, сказала Эва. – Рене Борделон привез меня сюда на выходные.

Всего несколько слов, но зародившееся подозрение насчет элегантного хозяина «Леты» превратилось в уверенность. Голос Эвы полнился чистейшей ненавистью, для которой может быть только очень личный повод. И я поняла: он был ее любовником. Ради ценных сведений Эва легла в постель к врагу.

Я вглядывалась в ее надменное, побитое жизнью лицо. И ведь тогда она была лишь чуть старше меня. А ты, Чарли, могла бы лечь с врагом, чтобы выуживать информацию? Притворяться, что он тебе мил, смеяться его шуткам, позволять раздеть себя – и все ради того, чтобы пошарить в его столе и надеяться, что в разговоре он сболтнет полезные сведения. И еще знать, что в любой момент тебя могут разоблачить и расстрелять .

Я восхищалась Эвой. Хотелось не только нравиться ей, но походить на нее. И познакомить ее с Розой. Вот чокнутая корова, помогшая тебя отыскать, когда все другие сдались . Я представила, как они окинут друг друга высокомерным взглядом. Потом мы берем выпивку и говорим, говорим наперебой. Свет не видел таких странных подруг.

Интересно, у Эвы когда-нибудь была близкая подруга вроде моей Розы? В ее военных историях фигурировала только Виолетта – лавочница, плюнувшая ей в лицо.

– Что это ты вдруг посерьезнела? – спросил Финн.

– Просто задумалась. – Печалиться не было причины. Пригревало солнышко, рука моя то и дело чиркала по рукаву Финна, что наполняло удивительно приятным чувством. – С каждым шагом я все ближе к Розе.

Финн скептически глянул на меня.

– Почему ты так уверена, что она отыщется?

– Не знаю. – Я попыталась облечь свою мысль в слова: – Надежда крепнет и крепнет.

– Но она уже вон сколько тебе не пишет. Года три? Четыре?

– Может, она и писала. В войну письма часто теряются. И потом, последний раз мы виделись, когда мне было всего-то одиннадцать. Она могла решить, что я еще слишком юна для постыдных вестей… – Я погладила свой живот. – Чувство, что она и сейчас в этом городе, становится все сильнее. Эва смеется, когда я говорю, что чувствую Розу, но…

Эва внезапно остановилась, и я чуть не врезалась в нее.

– «Лета», – тихо проговорила она.

Наверное, некогда это было красивое здание в фахверковом стиле с кованой оградой вкруг террасы. Но сейчас резные золоченые буквы на покосившейся вывеске были грубо замалеваны суриком, а большие окна заколочены досками. Уже давно здесь не подают луковый суп и слоеное пирожное.

– Что же произошло? – спросила я.

Эва подошла к старинным дверям, запертым на висячий замок, и пальцем ткнула в надпись, процарапанную в облупившейся краске: ПРЕДАТ…

– Предатель, – негромко сказала она. – Взялся за старое, Рене? Выходит, прежний опыт тебя не научил, что немцы всегда проигрывают.

– Сейчас-то говорить легко, а тогда – поди знай, – спокойно возразил Финн.

Но Эва уже отошла к соседнему дому и постучала в дверь. Никто не ответил, она перешла к следующему. Четыре попытки окончились неудачей, а в пятом доме хозяйка сказала, что ничего не знает о ресторане. Наконец мы набрели на очень пожилую женщину с невероятно горестным взглядом.

– «Лета»? – переспросила она, затянувшись сигаретой. – Закрылась в конце сорок четвертого. И поделом.

– Что так?

– Гнездилище немчуры. – Женщина скривилась. – Эсэсовцы с французскими девками гудели там ночи напролет.

– И хозяин такое допускал? – Эва переменилась неузнаваемо, сейчас она выглядела любопытной кумушкой. По сцене в лондонском ломбарде я уже знала, что она мастер перевоплощения. – Как его звали-то?

– Рене дю Маласси. – Старуха сплюнула. – Барыга. Поговаривали, он был на поводке у милиции. Я бы этому не удивилась.

Дю Маласси . Я запомнила имя.

– И что с ним стало? – спросила Эва.

– Скрылся в ночи. Под Рождество, в сорок четвертом. Понял, куда ветер дует. С тех пор его не видели. – Дама недобро усмехнулась. – А то бы вмиг болтался на фонарном столбе.

– За предательство?

– Предатель предателю рознь, мадам. В сорок третьем был один случай. Этот дю Маласси вытащил на улицу помощника повара, молодого парнишку, и обвинил его в воровстве. Устроил обыск на глазах у прохожих и жителей соседних домов, привлеченных шумом.

Я представила эту картину: ночной туман над рекой, удивленные зеваки, дрожащий паренек в поварском фартуке. Эва каменно молчала, слушая рассказ старухи.

– Дю Маласси обшарил его карманы, выгреб горсть серебра и пригрозил вызвать полицию. Мол, вора арестуют и отправят в лагерь. Не ведаю, мог ли он это устроить, но все знали, что он снюхался с фашистами. Парень бросился бежать. Дю Маласси достал пистолет, и мальчишка рухнул замертво, не сделав и десятка шагов.

– Вон как, – тихо сказала Эва.

Я поежилась.

– Уж так. Дю Маласси платком отер руки, морщась от вони пороховой гари. Потом велел метрдотелю связаться с властями и убрать труп. На парня даже не взглянул. Вот что за человек он был. Не только предатель. Убийца, хоть и красавчик.

– И немцы не подняли шум? – спросил Финн.

– Нет, насколько я знаю. Видимо, он нажал нужные кнопки, потому что никакого расследования не было, ресторан по-прежнему процветал. Дю Маласси прекрасно знал, что в городе полно желающих накинуть петлю ему на шею. Оттого-то и дал деру, когда стало ясно, что немцев разделают. – Старуха затянулась сигаретой и окинула нас подозрительным взглядом. – А почему вы интересуетесь? Он вам, часом, не родня?