Кейт Куинн - Сеть Алисы

– Дьявол ему родня, – злобно сказала Эва. Женщины обменялись кривыми ухмылками. – Спасибо за рассказ.

Эва отошла в сторону, и тогда я на своем корявом французском обратилась к старухе:

– Извините, пожалуйста, я ищу родственницу, которая могла работать в «Лете». – Заметив, что женщина нахмурилась, я торопливо добавила: – Нет, она не спелась с немцами. Возможно, вы ее видели. Девушка заметная – юная… блондинка… заливистый смех…

Я достала потрепанную фотографию, которую получила в сорок третьем: глядя через плечо, Роза улыбалась, точно Бетти Грейбл на знаменитом снимке в купальнике. Прежде чем старуха произнесла хоть слово, я поняла, что она узнала Розу.

– Да, девушка милая. Офицерье щипало ее за задницу, когда она разносила напитки. Только она не хлопала зенками, как другие потаскухи, нанятые в официантки. Опрокинет поднос с пивом на этакую скотину и на голубом глазу просит прощения за свою неловкость. Все это происходило на террасе, я сама видела.

Меня даже качнуло. Воспоминание постороннего человека. Роза обливает пивом немецких вояк. На нее это похоже. У меня защипало глаза.

– Когда последний раз вы ее видели? – Голос мой осип, и я только сейчас поняла, что Финн крепко держит меня за руку.

– Еще до закрытия ресторана. Наверное, она бросила эту работу. – Старуха опять сплюнула. – Приличным девушкам там не место.

Сердце мое упало. Я так надеялась услышать, что Роза жива и по-прежнему в Лиможе.

– Большое спасибо за помощь, мадам. – Я выдавила улыбку.

Однако идеи мои не иссякли.

У Эвы опять случился приступ. На сей раз она не вопила, меня разбудили глухие удары в стенку между нашими номерами. Я выглянула в коридор. Финна не видно. Я одна.

Поверх комбинации натянув джемпер, я подошла к номеру Эвы и прижалась ухом к двери. Удары, как будто чем-то колотят в стенку. Будем надеяться, не головой , – подумала я и поскреблась в дверь:

– Эва?

Удары.

– Уберите пистолет. Я вхожу.

Забившись в угол, Эва сидела на полу, но взгляд ее, направленный в потолок, был ясен. Она молчала и рукояткой пистолета методично долбила в стенку. Бух. Бух. Бух.

Я подбоченилась.

– Стучать обязательно?

– Так легче думается.

Бух. Бух.

– Сейчас ночь. Может, вместо размышлений лучше поспать?

– Я даже не пыталась. Кошмары караулят. Дождусь рассвета.

Бух. Бух.

– Тогда, если можно, стучите потише. – Я зевнула и развернулась к двери. Меня нагнал голос Эвы:

– Не уходи. Нужны твои руки.

Я глянула через плечо:

– Для чего?

– Ты умеешь разбирать пистолет?

– Нет, в колледже этому не обучают.

– Я думала, все американцы помешаны на оружии. Давай научу.

Через минуту я неумело разбирала «люгер», сидя по-турецки перед Эвой, которая называла его части:

– Ствол… щечка рукоятки… ударник…

– Зачем мне это? – спросила я и ойкнула, получив удар по пальцам, когда попыталась вставить затвор не той стороной.

– Разборка оружия всегда помогала мне думать. Сейчас мои руки на это не годятся, поэтому я одолжила твои. Достань масленку из моей сумки.

На холстине я разложила части пистолета.

– О чем вы думаете?

Глаза Эвы мерцали, но не от виски, хотя стакан с обычной порцией янтарной жидкости она пристроила на колено.

– О Рене дю Маласси. Вернее, о Рене Борделоне. О том, куда он делся.

– То есть вы полагаете, он жив.

А ведь прежде она это отрицала напрочь.

– Сейчас ему стукнуло семьдесят два, – проговорила Эва. – Да, я думаю, он жив.

Гримаса ненависти к нему и одновременно отвращения к себе исказила ее лицо. Редкий случай, когда Эва не смогла скрыть свои чувства. Она вдруг показалась такой хрупкой, что сердце мое сжалось от странного желания ее защитить.

– Почему вы решили, что дю Маласси и Борделон – одно и то же лицо? – осторожно спросила я.

Эва чуть усмехнулась.

– Огюст Пуле-Маласси – издатель, выпустивший «Цветы зла» Бодлера.

– Я уже начинаю ненавидеть этого поэта. Хотя не читала его вообще. (Мне это было ни к чему.)

– Тебе повезло, – проскрипела Эва. – А мне вот пришлось выслушать от корки до корки весь сборник в исполнении Рене.

Держа ствол «люгера» в одной руке и промасленную тряпицу – в другой, я помолчала, а затем спросила:

– Значит, вы с ним были…

Эва шевельнула бровью.

– Ты потрясена?

– Нет, я тоже не святая.

Я огладила живот. В последние дни Маленькая Неурядица вела себя лучше: она по-прежнему забирала мою энергию, но утренняя тошнота почти прекратилась, а главное, смолк противный голосок.

– Рене привез меня в эту гостиницу. – Эва обвела взглядом комнату, словно силясь что-то рассмотреть. – Номер был, конечно, другой. Этакая каморка ему не годилась. Он снял лучшие апартаменты на четвертом этаже: большие окна, синие бархатные гардины, огромная кровать…

Я не стала спрашивать, что происходило на той кровати. Видимо, у Эвы была веская причина всю ночь не смыкать глаз, опасаясь кошмаров.

– Так, это у нас что? – Я перебирала части пистолета, под руководством Эвы смазанные ружейным маслом. – Значит, когда пришлось бежать из Лилля, Рене Борделон превратился в Рене дю Маласси. Потом и в Лиможе запахло жареным, и он снова скрылся. Как же ему это удавалось, если многих предателей переловили?

Я вспомнила газетные снимки, на которых коллаборационистов, мужчин и женщин, подвергали унижению, а то и обходились с ними круче. Та старуха не зря помянула фонарные столбы.

– Он был совсем не дурак. – Эва отставила масленку. – Он угождал власть имущим, однако помнил, что они могут потерпеть поражение. У него всегда имелось место, куда можно сбежать, прихватив свои деньги, и под новым именем все начать заново. Лилль, потом Лимож. – Эва смолкла, задумавшись. – Наверное, он уже планировал побег, когда в пятнадцатом году привез меня сюда. Я об этом не догадывалась, ведь он сказал, что присматривает место для второго ресторана. Я думала, он хочет расширить дело. Видимо, Рене о том и не помышлял, но подыскивал место для новой жизни, если вдруг возникнет такая необходимость. И она возникла.

– Хм. – Я вся перепачкалась в смазке, но процесс меня увлек. Наверное, я бы вряд ли прогуливала уроки домоводства, если б на них вместо выпечки бисквитов учили разбирать оружие. – Знаете, Рене Борделон и Рене дю Маласси отличаются не только именем.

– Чем же еще?

– Готовностью нажать спусковой крючок. – Я глянула на эту деталь пистолета, в разобранном виде совсем не страшного. – По вашим рассказам, Борделон брезговал грязной работой. Поймав на воровстве вашего предшественника, он подвел его под расстрел, который исполнили немцы. А вот дю Маласси не замешкался собственноручно спустить курок.

– Перейти эту грань неп-просто, – согласилась Эва.