Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

На одной из подушек возлежал пушистый ванский кот. Завидев хозяина, он замурлыкал, встал, потянулся и прыгнул ему на плечо.

— Нашел время, негодник! — не без ласки сказал Ованес Хундибекян и, сняв кота с плеча, погладил его лоснящуюся спину.

— Чудесный кот! — восхитился Тэр-Аветис.

— Мои предки когда-то вывезли его праотца из Вана. С тех пор эта порода в нашем доме не переводится.

Подали ужин. Хозяин пригласил гостя и монаха к круглому столу. У Тэр-Аветиса, что называется, слюнки потекли, когда на столе появился кололак. Потом подали жареных цыплят, плов. Ели с отменным аппетитом. Тэр-Аветиса удивляло, почему нет напитков. Но спросить не решился, хотя очень было бы кстати запить все эти яства золотистым вином.

Наконец внесли и напитки, только после того как наелись досыта. Монах пить отказался. Паронтэр пригубил чарку и отставил. Тэр-Аветис утолил свою жажду лишь после третьей чары и сказал, вставая:

— Да будет благословенным твой дом, брат Ованес, благодарю за угощение.

На дворе было уже темно, когда в комнате наконец собрались все наиболее значительные люди Еревана. Приходили в одиночку. У порога снимали обувь, в знак приветствия прикладывали руки к груди, поочередно обходили хозяина дома и его гостей и затем усаживались по старшинству. Тэр-Аветис внимательно всматривался в каждого и ответно приветствовал кивком головы. Ованес Хундибекян, представляя тысяцкому прибывающих, находил для всех добрую похвалу.

Вскоре собрались все именитые армяне города, молодой мелик Погос Кичибекян из квартала Еркуерес, старейшины квартала Цирани — красильщик Карчик Ованес и кожевник Давид Мирзеджанян, сын Мариам — атлет Тутик и еще несколько человек.

Расселись. Проведший чуть ли не всю жизнь в седле, Тэр-Аветис никак не мог, подобно всем, сидеть скрестив ноги. Он протянул их и привалился на локоть. Карчик Ованес пренебрежительно ухмыльнулся: мол, что же это за человек, если и сидеть-то не может, как люди. Но едва узнал, что незнакомец в бедном облачении сельского священника — тысяцкий Давид-Бека Тэр-Аветис, так и ахнул. И все рассматривал густую, характерную по форме бороду сюникца, его грубое, словно вылитое из меди, лицо.

Ереванцы ждали с нетерпением, когда заговорит гость. Хотелось знать, что привело его. Добрая весть или злая — о том, что над армянским небом вот-вот нависнет новая беда. По лицу тысяцкого нельзя было ни о чем догадаться. Даже вездесущим циранитакцам не удалось бы ничего узнать.

Наконец, когда слуга крепко запер дверь, Тэр-Аветис поднял голову.

— Братья-ереванцы, — начал он, — я привез вам привет от Верховного властителя воинства Сюника и Арцаха Давид-Бека.

— Пусть здравствует приславший привет! — перебивая друг друга, ответили ереванцы.

— Я привез вам также и послание Давид-Бека, — продолжал Тэр-Аветис. — То, что вы сейчас услышите, должно остаться в глубочайшей тайне, пока по воле господней не исполнится желаемое. — Голос у Тэр-Аветиса звучал повелительно. Слова с его уст падали с тяжестью свинца. — Вы знаете о том, что наш Большой Сюник и Арцах волею и силой своего народа сбросили иго персидских шахов. Вот уже три года живем мы свободно и независимо.

— Дай вам бог еще большей мощи! — воскликнул монах Григор. — Вы зажгли потухший очаг, вселили надежду в сердца погруженных в дрему армян.

— Это так, — подтвердил Ованес Хундибекян. — Наши горожане клянутся вашим именем. Персиянин Мирали из страха перед вами смягчился и говорит с нами почтительно.

— Давид-Бек давно изгнал бы из Еревана этого Мирали, если бы обстоятельства хоть немного благоприятствовали нам, — сказал тысяцкий.

— Мы очень ждем! — воскликнул Карчик Ованес. — Наши взоры обращены к вам. Ереванцы во всеоружии.

— Пусть Давид-Бек только покажется в наших краях, и не успеет он и чарки далминского вина испить, как мы повесим Мирали на крепостной башне! — заверил Погос Кичибекян, оглядывая всех своих.

— Знаю, знаю, — сказал Тэр-Аветис. — Мы придем. И царь Петр не оставит армян в одиночестве. В этом году ему не удалось прийти к нам на помощь. Подождем следующего года. Он держит с нами связь. И войско оставил в Баку изрядное.

— И мы получили от него обнадеживающее послание, — поспешили сообщить ереванцы. — Теперь вот ждем вас, и русских тоже.

— Если бы к Еревану подошел хотя бы один русский полк, мы в тот же день вздернули бы Мирали на главной крепостной башне.

— Веревка для виселицы навощена.

— У нас в окрестных селах около десяти тысяч вооруженных людей, — вставил Ованес Хундибекян. — Хан Мирали знает об этом и потому от страха забился в щель. Нет недостатка в порохе и пулях. Все готово, ждем только Давид-Бека, чтобы тотчас повернуть против хана.

— Это так! Верно! — подтвердили и остальные.

— Но, братья, — чуть понизив голос, сказал Тэр-Аветис, — оружие, которое вы приготовили для борьбы с персиянами, теперь придется направить против другого врага. Вы знаете, что турки заняли Тифлис? Султан привел в Эрзерум стопятидесятитысячную армию. Не сегодня-завтра он пойдет на нас…

Погос Кичибекян звучно сглотнул слюну. У Давида Мирзеджаняна брови полезли на лоб. Карчик Ованес ахнул. Монах Григор выронил из рук длинные четки. Кот подскочил к четкам и начал играть зернами цвета пламени.

— Сто пятьдесят тысяч! — простонал паронтэр Ованес.

— Неужели вы этого не знали? — удивился Тэр-Аветис.

— Нам известно, что турки захватили грузинскую страну. Слыхали мы также, что султан стягивает к Эрзеруму войско. Но Мирали хан клянется, что там едва ли наберется около десяти тысяч аскяров, что шах Тахмаз заключил союз с султаном и турки ни за что не пойдут на Ереван.

— Он хитрит, обманывает нас! Ах, нечистый! — обозлился красильщик Карчик Ованес. — Теперь понятно, почему он запретил нашим людям покидать город. В Карсе, говорит, холера. Брешет беззубый! Сам-то знает, что творится в Эрзеруме, а нас усыпляет, чтобы ничего не предприняли.

— Что же вы молчите, князья? Говорите, что теперь делать! — крикнул Погос Кичибекян. — Надвигается страшная беда.

— Надо напасть на Мирали и занять крепость! — предложил взбешенный Карчик. — Чего ждать-то? Взорвем персиянина, и конец!..

— И чего добьетесь? — прерывая разъяренного Карчика, спросил Тэр-Аветис. — Понесете огромные потери, подорвете свои силы, и все для того, чтобы на день-другой завладеть крепостью. А что будете делать, когда войско Кёпурлу Абдуллы саранчой налетит на вас?

Карчик Ованес съежился. Пламя воодушевления угасло. Он замолчал, но лицо было злое, выражало явное неудовольствие.

— Какой путь указывает нам наша надежда Давид-Бек? — спросил монах Григор.

— Может, он послал тебя посоветовать нам покориться туркам? — зло буркнул Кичибекян.