Вальдемар Лысяк - Императорский покер

Замечательным примером скоростного повышения в чине стало повышение до генеральского чина сына рабочего, Жана Людовика Гро. В 1807 году Гро был одним из множества полковников Великой Армии, мечтавших о генеральском мундире. Как-то раз, стоя в коридоре Тюильри, он начал поправлять воротник перед зеркалом. Он настолько был удовлетворен собственным видом, что начал разговаривать сам с собой, а точнее, с типом, отражавшимся в зеркале:

— Ах, вот если бы столь храбрый, как ты, человек, с твоей душой солдата, знал математику, тогда император наверняка сделал бы тебя генералом.

В этот самый момент он почувствовал на плече чью-то руку (а это была рука Бонапарта, который как раз проходил по коридору) и услышал:

— Ты им уже стал, Гро.

А годом позднее Гро стал бароном Империи.

Как видно из данного примера, наполеоновские солдаты находили с другой стороны зеркала страну чудес, не менее волшебную, чем находила Алиса.

Случаи повышения в чине в наполеоновской армии, частенько осуществлявшиеся в режиме импровизации, бывали весьма зрелищными, что чрезвычайно сильно воздействовало на солдат. Паж Наполеона, Эмиль Марко де Сент-Илер, отметил сцену, которая разыгралась во время одного из военных смотров в конце января 1814 года, сцену, весьма типичную для методов корсиканца. Бонапарт заметил пожилого, усталого сержанта и приказал ему выйти из строя.

— Фамилия?

— Ноэль.

— Откуда родом?

— Я родился в Париже, сир!

— Откуда-то я тебя помню. Не были ли мы вместе в Италии?

— Так точно, сир!

— Вот теперь вспоминаю. Там ты стал сержантом.

— Под Маренго, сир!

— И что потом?

— Потом… потом ничего, сир!

— Странно. А ты не желал перейти в гвардию?

— Очень хотел, сир, я участвовал во всех битвах и старался, но как-то…

Наполеон отошел в сторону, недолго пошептался с полковником — командиром Ноэля, после чего, по данному знаку, прозвучала барабанная дробь, солдаты отдали салют, и полковник сообщил:

— Именем Императора! Сержант Ноэль назначается подпоручиком нашего полка!

Снова барабанная дробь.

— Именем Императора! Подпоручик Ноэль назначается поручиком нашего полка!

И в третий раз гром барабанной дроби.

— Именем Императора! Поручик Ноэль назначается капитаном нашего полка!

Таким образом Бонапарт исправлял недосмотры или несправедливости распределявших новые чины командиров [37] Наполеон внедрил в армии очень простую систему защиты солдат от придирок командиров. Во время смотра любой солдат имел право подать письменную просьбу или жалобу на листке, наколотом на штык. Адъютанты императора снимали эти листки, и он сам, лично, читал их и рассматривал проблемы, после чего, как правило, признавал правоту солдату, а не объяснявшемуся начальству. Последних, после доказательства превышения власти или несправедливости, он наказывал сурово, довольно часто — даже чрезмерно, и повторял им: — Поступайте честно, так, чтобы солдаты не подавали на вас претензий! — Прим. Автора. .

Мечтой каждого из солдат Великой Армии был крест учрежденного Наполеоном Почетного Легиона, в особенности — снятый императором с собственной груди и повещенный на грудь награждаемого. В этом плане "бог войны" стал таким же виртуозом, как и в ведении военных действий, в которых, благодаря этому, легче одерживал победу. Он мог подойти к солдату в простреленном мундире, сунуть палец в дыру от пули и пошутить: "Сейчас я тебе эту дырку заштопаю", после чего "латал" ее собственным крестом Почетного Легиона.

Во время Итальянской кампании, после битвы под Ровередо, голодный генерал Бонапарт обратился к одному из солдат с просьбой поделиться с ним едой. Тогда в армии во всем испытывали недостаток, и у солдата имелся только один сухарь. Он разломил его напополам. Через несколько лет, в 1805 году, император Бонапарт узнал на смотре того самого солдата, теперь уже сержанта 2-го полка стрелков Старой Гвардии.

— Это ты поделился со мной сухарем, когда мы умирали от голода?

— Так точно, сир! Вот только не было чем запить.

— Правда, помню… Сколько лет службы?

— Одиннадцать, сир! Восемь кампаний, девять ран…

— Ну хорошо, хорошо! Сейчас рассчитаемся. Ты поделился со мной, я поделюсь с тобой. Так, видишь, у меня тут два креста Легиона, один возьми себе… Маршал Бертье! Этот солдат сегодня обедает со мной! Проследи, чтобы нам хватило выпивки!

Критики Наполеона утверждают, что все это были игры на солдатскую публику. Естественно, господа, в этом никто никогда и не сомневался. Главное было в другом — как после подобного рода жестов солдаты могли бы после его не обожать? Так что трудно удивляться тому, что умирая в бою, из последних сил они кричали: "Да здравствует император!".

Обожавший играть в Гарун-аль-Рашида Наполеон переодевался в обычного офицера или гражданского и изучал настроения. В 1809 году, притворившись австрийцем, под Веной он зацепил какого-то рекрута, услышав же, что тот наполеоновский солдат, крикнул:

— Ага, еще одна из тех французских свиней! Отобрать у него оружие и повесить!… Что ты можешь сказать в свою защиту, несчастный?

Парень сплюнул ему под ноги и процедил:

— Отъ…сь! Если хочешь, можешь меня повесить. Да здравствует император!

Тут ему дали понять, кто перед ним стоит, и незамедлительно повысили в чине.

Массовый психоз? Естественно. Но быть творцом такого психоза — очень большое искусство!

Возвращаясь к ордену Почетного Легиона — чтобы все было ясно: Наполеон и сам относился к нему как к "побрякушке", которой солдатские сердца можно было обольщать эффективнее всего. На свете не осталось ни одного ордена, который не был бы проституированным, и орден Почетного Легиона исключением не был. Пример: однажды брат Наполеона, король Вестфалии, Иероним Бонапарт, который тем разгульнее развлекался в театрах и борделях, чем большим был дефицит его государства (в 1811 году — четырнадцать миллионов франков!), пожелал дать крест Почетного Легиона некоему Ле Камю. Заслуги этого Ле Камю трудно было переоценить — каждые три дня он доставлял королю все новых и новых девиц легкого поведения; в Касселе он подцепил фривольную горничную, которую ревнивая супруга Иеронима выгнала, он же доставил ко двору вроцлавскую актриску, которая понравилась его господину. За все это Иероним назначил его камергером и графом Фюрстенштайном, но счел, будто этого мало, потому попросил у братца еще и орден для Ле Камю. Император, прекрасно знавший, что Ле Камю является придворным сводником (об этом ему в специальном рапорте донес мсье Жоливе [38] Один из четырех членов Регентства, органа, назначенного Наполеоном для управления Вестфалией. ), отказал, объясняя, что очень много заслуженных для Франции мужей еще не были награждены. Иероним не был сконфужен этим отказом и настаивал так долго, что Наполеон, в конце концов, сдался, а точнее — устал от напора брата.