Александр Плоткин - Воспоминания о семьях Плоткиных и Эйзлер

В Варшаве дядя Федя и женился. В то время когда папа жил в Париже, там организовалась небольшая группа еврейских студентов российского происхождения. Они сдружились, и в дальнейшем двое из них стали папиными близкими друзьями. Оба, как и папа, оказались в дальнейшем в Советской России. В 1916 году папа окончил медицинский факультет, и, поскольку шла война, а Франция и Россия в Первую Мировую войну были в коалиции «Антанта», выпускникам Сорбонны с российским гражданством — а у папы оно сохранилось — предоставили право выбора службы в армии России или Франции. Большинство евреев с российским гражданством, окончивших медицинский факультет, выбрали службу в российской армии.

Отец — студент-медик. Париж

Когда я спрашивал у папы, почему он выбрал Россию, он говорил, что во Франции столкнулся с очень злобным бытовым антисемитизмом, происходившим в первую очередь от религиозных воззрений католической (христианской) веры населения Франции. Проявлялся антисемитизм по-разному в разных сферах жизни. Например, молочница отказывалась приносить молоко еврейским студентам, не каждый профессор соглашался принимать экзамен у еврейского студента и т. п. В то же время в памяти у папы была одесская жизнь, учеба в школе, где учились дети разных национальностей. Кроме того, были еще свежи воспоминания о деле Дрейфуса, которое касалось армии.

Папа решил ехать в Россию и служить в российской армии, а после окончания войны вернуться к родителям в Италию. Но не случилось.

Дедушка Моисей. Италия

Поскольку шла война, папа различными путями пробирался в Россию (это видно по его заграничному российскому паспорту, он хранится у меня). Наконец он добрался до России, но в соответствии с российскими законами надо было в России подтверждать врачебный диплом (это надо и в Израиле). И он отправился в Петроград в Военно-Медицинскую академию для подтверждения диплома.

Папа прибыл в Петроград на Николаевский вокзал (теперь Московский). Кстати, и дорога в Москву называлась Николаевская железная дорога. Папа был простужен и нанял извозчика, попросил отвезти его в ближайшую недорогую гостиницу. Но извозчик, видимо, решил подзаработать и повез его сначала на теперешнюю Ломоносовскую улицу. Не успел папа снять багаж, как вышел швейцар и сказал: «Вашей нации-с не принимаем-с». Так был подан первый сигнальчик к оценке правильности выбора службы в российской армии. Я уже упомянул, что папа был простужен. Он решил для облегчения самочувствия купить лекарство и велел извозчику ехать в аптеку. Извозчик повез его через Фонтанку на улицу Правды (теперешнее название). Эта аптека сохранилась до настоящего времени (аптека на ступеньках).

Как оказалось, аптеку держал еврей, к которому папа обратился с просьбой продать ему лекарство (думаю, аспирин, и что еще тогда могло помочь при простуде). Разговорились, и папа, перейдя на идиш, рассказал о цели приезда в Петроград и об инциденте в гостинице.

При этом разговоре присутствовал знакомый аптекаря, пришедший к нему по своим делам. Услышав папин рассказ, этот человек сказал папе, что он может порекомендовать папе снять небольшую комнату с пансионом у его знакомых. Папа согласился И они поехали на 10-ю Рождественскую улицу, где сдавалась комната. Хозяева этой квартиры были польские социал-демократы по фамилии Доброницкие. Сам Доброницкий был казначеем Петербургского отделения социал-демократической польской партии. Так папа поселился в Петрограде (Петербурге, Ленинграде) на 10-й Рождественской улице (ныне 10-я Советская), в д. 9 кв. 17, где прожил до конца своих дней. Там же родился и я.

Человека, с которым папа познакомился в аптеке и который порекомендовал снять комнату у Доброницких, звали Абрам Ефимович Эйзлер. В дальнейшем с семьей Эйзлеров были связаны многие эпизоды жизни Плоткиных, и главное событие — знакомство с Марией Эйзлер, женитьба на ней, и как следствие — в том числе и мое рождение.

Папа сдал экзамены по подтверждению врачебного диплома. Был призван в армию и направлен полковым врачом железнодорожного полка. Полк предназначался для охраны железных дорог Николаевской и Северной, связывающей Петроград с Архангельском. Полк размещался на теперешней Транспортной улице. Бравый офицер-медик на фото. На службу папа ехал на полковой пролетке, и городовые отдавали ему честь. На 9-й Советской жил генерал, иногда встречалась и его пролетка, и папа, естественно, его приветствовал. Но случилась Февральская революция, и папа, как приверженец демократии, не встал при встрече с генеральской пролеткой, подчеркнув свое свободомыслие. Об этом он несколько раз мне рассказывал, видимо, был очень впечатлен этим поступком. И еще в этом ключе папа с удовольствием рассказывал о своем участии в демонстрации в поддержку Учредительного собрания после Февральской революции.

Отец. Офицер-медик железнодорожного полка

Вскоре папу перевели в г. Тихвин, где обосновался и железнодорожный полк. К этому времени папа был уже женат, и в Тихвине в 1920 году родилась моя сестра Таня. После октябрьского переворота железнодорожный полк перешел на сторону большевиков в полном составе. Так папа оказался в Красной армии и связанным с условиями службы в армии до 1934 г. Поскольку в те годы свирепствовал тиф, то были организованы тифозные бараки вдоль железной дороги, связывающей Петроград с Архангельском, на станциях Котлас, Кемь и др., и папе приходилось быть все время в разъездах по этим городам. Наконец, папе удалось добиться перевода его в Петроград на службу в Ораниенбаум врачом во вновь созданную бригаду морской авиации. Мама с Таней вернулись в Петроград на 10-ю Советскую улицу, и папа каждый день ездил на паровике на работу в Ораниенбаум и возвращался домой поздно вечером. Папа рассказывал, что, несмотря на то, что он служил в авиационной бригаде, он ни разу не летал, так как очень боялся самолетов и считал летчиков безумными людьми. Затем папа перевелся в санчасть полка, расположенного на Ржевке (это пригород Ленинграда). К тому времени мне было несколько лет, и в моей памяти сохранились какие-то эпизоды нашей летней жизни на Ржевке. Например, как мы с мамой ходили за пайком с бидончиком для подсолнечного масла, и как папа чистил сапоги гуталиновым кремом — и мне очень нравился запах гуталина.

Отец — врач авиационного полка

В 1935 году папа, наконец, демобилизовался из армии. В его армейской жизни был довольно драматический (огорчительный) эпизод. Когда в 1929 году папа получил сообщение о смерти матери, он послал телеграмму Ворошилову с просьбой разрешить выехать в Италию на похороны. Получил фигу. Так, уехав на войну в Россию в 1916 году, больше своих родителей он не видел, и, естественно, мать умерла, не увидев своих детей, ни Федю, ни Гришу. Когда в 1991 году произошел путч и Боря с семьей были уже в Израиле, мне эта ситуация вспомнилась.

Читать дальше