Александр Плоткин - Воспоминания о семьях Плоткиных и Эйзлер

Оперировал маму тогда еще молодой хирург Бритсенишский, ставший после войны известным онкологом. В поселке Комарово, около Ленинграда, была его дача, почему-то покрашенная в розовый цвет. Остряки прозвали ее «раковая шейка» (по цвету конфет с таким названием). Маме удалили грудь, и вроде бы она поправилась. Но через два года возникли другие очаги метастазов, и в феврале 1940 года мама скончалась. Ей было 49 лет. К этому времени я был уже в 5 классе, а сестра Таня поступила в СанГиг (Второй медицинский Институт). Когда началась война, институт эвакуировали, но Таня осталась в Ленинграде и пошла лаборанткой в ГИДУВ, чтобы быть вместе с папой. Думаю, это один из факторов, позволивший им, поддерживая друг друга, пережить блокадные годы.

После войны папа продолжал работать в ГИДУВе, а Таня, выйдя замуж, уехала в Псковскую область, где располагалась воинская часть, в которой служил ее муж Леня. Демобилизовался он только в 1948 г., и они приехали в Ленинград.

Продолжая вспоминать жизнь папы, следует рассказать об интересном эпизоде. Когда началось «дело врачей», ГИДУВ стал интенсивно очищать кадры от врачей и сотрудников — евреев. Начали с заведующих кафедр, профессоров — и по нисходящей, по поводу и без повода. У папы это выглядело так. Его вызвал начальник отдела кадров и сказал строго: «Григорий Михайлович, вы многие годы бессовестно обманывали советскую власть. И нас. Вы устроились работать врачом по подложному диплому, выданному некому Гирш-Герману Плоткину. А вы ведь Григорий Михайлович (по паспорту). Мы вынуждены вас уволить». Папа пытался объяснить, что диплом выдан во Франции по тогдашнему российскому паспорту, где он записан как Гирш, а Герман, по французским правилам, добавлен как перевод Гирша. На что получил в ответ: «Вы эти сказки рассказывайте вашим друзьям». И папа был уволен. Но на помощь ему пришел зав. кафедрой неврологии чл.-кор. академии мед. наук Давыденко, оформив его на полставки консультанта-терапевта. Одновременно он посоветовал обратиться в суд для подтверждения идентичности Гирша-Германа Плоткина (так в дипломе) Григорию Михайловичу Плоткину (так в паспорте), признав, что это — одно и то же лицо. Папа подал соответствующее заявление в суд, его приняли, но сказали, что необходимы два свидетеля, которые были с ним в Париже и вместе учились на врачебном факультете Сорбонны. Ничего себе! Но в СССР вместе с папой оказались два его друга, учившиеся с ним. Это Саша Коган, живший в Москве, но к 51 году он был очень болен и парализован после инсульта, и Миша Мушкатин, к сожалению, скончавшийся в 1949 г.

Кстати о дяде Мише Мушкатине, папином друге. Они познакомились еще в Париже, во время учебы на медицинском факультете Сорбонны. Я вспоминаю эпизод, связанный с дядей Мишей.

Однажды, в 1948 году, придя домой из института, я застал отца и дядю Мишу за столом с выпивкой. Я удивился, ибо редко видел выпивающих у нас в доме, а днем так впервые. Дядя Миша обратился ко мне: «Шурик! Присоединяйся! Сегодня исторический день для евреев. Создано государство Израиль. Это изменит судьбу евреев — может быть, не сегодня, но в будущем — обязательно». И на глазах у него появились слезы.

Надо признаться, я очень мало знал об истории еврейского народа, о сионизме, и мне была непонятна реакция отца и дяди Миши Мушкатина. Ну образовался Израиль где-то в не очень известных землях. Как это могло касаться меня? Пройдет несколько лет, и я пойму состояние этих немолодых евреев. А еще через несколько лет с созданием нового государства Израиль будет связана судьба нашей семьи и последующих поколений Плоткиных.

И вот папа поехал в Москву, нанял нотариуса и двух медиков-свидетелей, и они взяли показания Саши Когана, нотариально засвидетельствованные, об учебе папы в Сорбонне под именем Гирш-Германа. А вторым свидетелем стала вдова дяди Миши Мушкатина, Евгения Соломоновна Богорад. Суд был назначен на апрель 1953 года.

За несколько дней до суда позвонила секретарь суда и попросила папу принести справку с места работы. Когда папа пришел в отдел кадров за справкой, тот же заведующий сказал с иезуитской доверительностью: «Ну зачем вы все это затеяли? Неужели кто-то может усомниться, что вы врач с огромным стажем?!» С одной стороны, бессовестная наглость, с другой — естественное поведение продукта советской действительности. В заключении: суд состоялся, и была признана идентичность Гирш-Германа Плоткина Григорию Михайловичу Плоткину. Но заведование отделением ему уже не предложили, и он стал просто лечащим врачом на женской терапии.

Отец. Ленинград, 1968 год

Папа продолжал работать в ГИДУВе до возраста 84—85 лет, т. к. после воспаления легких он очень ослаб и быстро после болезни начал стареть и физически, и умственно. Когда он в 1979 году, на 88 году жизни, упал и сломал шейку бедра, это подвело черту его жизненному пути. Урну с папиным прахом похоронили на Преображенском кладбище, в могиле моей мамы. К этому времени кладбище это было закрыто, но подхоранивать урны к родственникам разрешалось. К этой же могиле были подхоронены урны мужа Тани — Лени и самой Тани. Могила сейчас выглядит так: (см. фото).

Уже на фотографии, где бабушка Бася с сыновьями, видим, какие разные эти братья — Федя и Гриша. У Феди — уверенный волевой взгляд, а Гриша — воплощение доброго и покорного характера. Замечу: дядя Федя старше папы на 6 лет. Дядя Федя учился в Сорбонне на медицинском факультете и, окончив его, уехал в Варшаву, где получил место хирурга в Варшавской еврейской больнице. В Варшаве он женился на дочке состоятельных секулярных еврейских родителей Эмме Наумовне. Она была красивая женщина, эмансипированная, получившая в Берлине образование в какой-то биологической школе. Вскоре у них родилась дочь Ирочка. Папа говорил, что она была очень красивая девочка.

Семья Плоткиных в Италии. Дядя Федя, мой отец, бабушка Бася, дедушка Моисей, Ирочка, Эмма Наумовна (жена дяди Феди)

Когда началась Первая мировая война, дядю Федю мобилизовали в русскую армию (Польша входила в состав Российской империи) и назначили врачом в Казачий корпус, который входил в экспедиционные подразделения, направленные в Персию. За время войны связь дяди Феди с семьей была оборвана, так как семья Эммы Наумовны переезжала, спасаясь от военных действий. Жили в Киеве, потом бежали в Москву и, наконец, осели в Минске. Во время этих переездов Ирочка заболела сыпным тифом и умерла. И, несмотря на троекратную в дальнейшем женитьбу Феди, детей у него больше не было. Так прервалась ветвь Плоткиных по линии дяди Феди.

Дядя Федя с Ирочкой

Когда произошла революция в России, экспедиционный корпус русских войск покинул Персию, а казачий полк, в котором служил Федя, вернулся в Краснодар. В Краснодаре в это время были белогвардейские порядки (по-моему, Красновщина). Эшелоны возвращающихся войск встречали на платформах казачьи патрули. Было объявлено, чтобы жиды и комиссары вышли первыми. На что прибывшие казаки сказали: «Мы нашего жида вам не отдадим» (имелось в виду — дядю Федю). Так дядя Федя обосновался в Краснодаре. Он стал работать в больнице хирургом. Связь с варшавской семьей оборвалась, дядя Федя решил, что он свободен, и женился на медицинской сестре, казачке, работавшей в этой больнице. Но через два года он с ней развелся и женился на жене работавшего в этой больнице врача. Это была чешка Валерия Антоновна Пивоварова, очень красивая женщина.