Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

– Не научишь не помирать от меча! – замотал головой Хавлот, сын Зоранки и вышгородского воеводы Ивора. – Нет науки такой! Моя мать говорила: от Марены нету коренья!

– Пойдем проверим, – предложил Лют. – Он тут лежит, в клети, недалеко ходить.

«Названые братья» еще раз переглянулись. На лицах читалась неприязнь. Все эти отроки ходили в походы с двенадцати лет и повидали мертвецов, но Етон внушал жуть, как всякая нечисть. Умерев, он окончательно перебрался в страшное предание, и тело его внушало брезгливую жуть, как туша какого-нибудь змея, упавшего из грозовой тучи.

Болва бросил на Люта доверительный взгляд и поднялся. Уже давно служа новому господину, он сохранил привязанность к младшему сыну господина старого. Замешанную на тщательно скрываемом, застарелом чувстве вины. Не затей они с Лисом и прочими тогда эти игрища с подменой рогатины для Пламень-Хакона, Свенельд, может, тоже девяносто лет прожил бы…

– Дозволь, княже… – он глянулся на Святослава, – нам сходить взглянуть.

– Ступайте, – Святослав махнул рукой. – Да получше глядите… – вырвалось у него, хотя в удар своего меча он верил крепче всех.

Болва и Лют вдвоем пересекли двор. Лют еще носил на правом плече лубки на случай, если в кости окажется трещина. Ему бы теперь отлеживаться и следить, как бы не воспалилась рана, но остаться в большом стане на Горине было свыше его сил. Сопровождать Святослава в Плеснеск на поединок нашлось немало охотников, но Лют имел преимущество: ведь именно он выслушал и передал те недопустимые речи Етона, что привели к этой войне.

Он все-таки прошел за переправу и видел Величану в святилище. Судьба ее пока оставалась неясной, и он изводился от тревоги, не зная, что предпринять. Ведь одного грозного господина – Етона – овдовевшая княгиня сменила на другого, немногим более доброго. Лют, родич изгнанного и жестоко оскорбленного Улеба, не ждал от Святослава мягкосердечия.

Из святилища тело Етона привезли в его бывший дом и уложили в той самой клети, где провел он свою последнюю брачную ночь. К погребению, прощальному пиру своей жизни, Етон подготовился не хуже, чем к недавней свадьбе. Он велел за зиму изготовить погребальные носилки – из резного дерева, такие красивые, что даже лежанка давно покойной княгини Вальды, чудо мастерства, не могла с ними сравниться. Из клети убрали припасы, вычистили полы и стены, принесли все то, что Етон собирался взять с собой на тот свет – одежду, оружие, посуду и утварь. Теперь и сам он лежал там на носилках; старухи под началом бабы Бегляны обмыли тело, переодели в лучший кафтан. Князь был готов перебраться в последнее пристанище – могильную яму на жальнике позади святилища.

По двору слонялась Етонова челядь, холопы сидели в теньке под стенами построек. Етоновы гриди разошлись по городу, не зная, чего ждать от нового господина, но дворовая челядь осталась. Холопам было некуда идти, а перемена хозяина для них значила мало. Тиун, Близняк, пока не знал, как распорядится Святослав им, челядью и всем добром, поэтому ничего не делал. Жизнь княжьего двора, еще два дня назад кипевшая с привычной бодростью, почти замерла, Святославовы отроки чувствовали себя как в походе и сами варили себе кашу из найденных припасов.

У двери в клеть сидели двое Святославовых гридей. Кивнув им, Болва шагнул за порог. Войдя вслед за ним, Лют сразу увидел длинное тело на полу, а позади него женщину, сидящую на ларе. При виде них она вздрогнула, подняла голову…

Обойдя тело Етона, будто бревно, Лют приблизился к ней. Величана встала ему навстречу. Выглядела она больной: бледная, с опухшими глазами, с дрожащими губами. Из Киева она вспоминалась ему как дева из сказаний, и не верилось, что он сам был с ней в том же сказании. Теперь она стояла перед ним живая и настоящая – чуть ниже среднего роста юная женщина, испуганная и несчастная. Не сказать, чтобы сейчас она была красива, но от жалости у Люта сердце переворачивалось в груди.

– Зачем ты здесь? – полушепотом спросил Лют: голос его не слушался.

Он пристально вглядывался в ее лицо; хотелось поцеловать ее, просто чтобы утешить, но он не смел. Это все же княгиня, он ей не в версту. Жутко было видеть ее рядом с мертвецом, прикованную к нему невидимой цепью и обреченную уйти следом.

– А где мне быть? – так же шепотом ответила Величана. – У меня с ним одна дорога.

Болва тоже подошел к ним, с любопытством рассматривая Етонову вдову. На ней было все то же красное греческое платье, неуместное при ее изможденном лице.

– Ты могилы не бойся, – вполне дружелюбно посоветовал он. Величана перевела на него взгляд, припоминая, что этого человека она видела еще зимой среди спутников Люта. – У них ведь какое условие положено: кто одолеет, тот весь дом и семью убитого получает. Ты теперь Святославу принадлежишь. Захочет – пошлет тебя с покойником, не захочет – себе оставит. Ты попроси его. Ты вон какая молодая, собой хороша – пожалеет он такую деву мертвецу отдавать.

– Думаешь, пожалеет? – с досадой и недоверием спросил Лют. – Не очень-то он жалостливый…

– Не от жалости пожалеет, а оттого, что своего он не отдает никому, – наставительно пояснил Болва. – Он же в святилище сказал: что было Етоново, то теперь его. Он просто про вдову не думал еще. А как вспомнит, так решит.

Величана снова села и опустила голову. У нее не было сил просить, бороться, даже бояться. Она просто ждала, как решится ее судьба, и изнемогала от ожидания. Ей даже жить уже не хотелось – лишь бы все кончилось поскорее.

Лют прикоснулся здоровой рукой к ее плечу. Он сделал бы все ради ее спасения, но не мог взять в толк, что именно нужно делать. Просить за нее Святослава? Ему, Люту? Не такая меж ними любовь, чтобы князь прислушался к его просьбам. Скорее наоборот. Святослав недолюбливает Свенельдовых сыновей с тех самых пор, как в тринадцать лет взошел на киевский стол – и для того есть причины. Не слишком проницательный, но осторожный, Лют опасался, что своим заступничеством за Величану только навредит ей. Брату Мистины Святослав охотнее откажет, чем станет потворствовать. Повод найдется.

– Ты Олега попроси, – подсказал Болва, читая по лицу его мысли. – Он человек добрый и с князем в близком родстве. Его князь выслушает. А сам он христианин – если сможет, не допустит, чтобы жену в жертву мужу губили.

– Это верно! – сообразил Лют и воспрянул духом. – Я пойду к нему!

Он еще раз сжал плечо Величаны и торопливо вышел. Она подняла голову и взглянула ему вслед. Олега Предславича она видела в полдень в святилище, но сейчас не понимала, чем этот человек может ей помочь. Лучше бы Лют не уходил… Само его присутствие, пусть бы он даже молчал, поддержало бы ее больше, чем самые верные надежды на спасение.