Стейси Холлс - Покровители

Но Питер уже отправил письмо сыну Джона, и вскоре он приехал вроде бы из Галифакса. Джон сказал сыну, что простил Элисон и что, будучи богобоязненным человеком, он верит в милосердие, и его прощение угодно Господу. Да, Джон Лоу хороший человек. Но его сын, Абрахам, не захотел послушать его. Он послал за Элисон и принялся расспрашивать ее о случившемся. С ней пришла и старуха Демдайк, и, видимо, их вид сильно напугал сына. Демдайк все отрицала, вопя и ругаясь на всю пивную, а Элисон только плакала. Я словно оцепенела, не зная, что делать. Тогда сын повернулся ко мне и спросил: «Ты видела раньше этих женщин? Эта девушка наслала порчу на моего отца?»

Я потеряла дар речи, а сидевший в углу Джон верещал, точно резаный. Его сын, Абрахам, побагровел и так разъярился, словно собирался кого-то убить, и тогда я тоже перепугалась. И подтвердила, что уже видела их.

Он пытался заставить их снять порчу, но Элисон не смогла, а Демдайк заявила, что снять порчу может только тот, кто наслал ее. Вот так все и вышло. Абрахам обратился к судье, а Питер уволил меня, поскольку я навлекла на него кучу неприятностей. – Ее голос стал хрипловатым. – Я прослужила у него почти десять лет. Но, зная меня как хорошую работницу, он нашел мне место в «Руке с челноком», тем пабом управлял его свояк.

В голове у меня царила пустота. Мысли, казалось, уснули. Я пристально смотрела на свои ступни, маленькие и изящные в белых шелковых чулках. Алиса умолкла, и мы довольно долго хранили молчание, пока в голове у меня наконец не забрезжила одна мысль.

– Но как все это связано с Элизабет Дивайс? Зачем вы встретились с ней в тот день?

– Однажды вечером она тоже пришла уже в «Руку с челноком». Не знаю как, но она нашла меня и там. Элисон и Демдайк арестовали, и она разом потеряла и дочь и мать. Когда она подошла ко мне, клиенты стали бросать на нас странные взгляды. В общем, их можно понять. Я испугалась, что опять потеряю работу, и попросила ее уйти. А она пригласила меня прийти в Страстную пятницу к ней домой и сказала, что там соберутся соседи, будут обсуждать, как можно помочь арестованным. Она заявила, что я должна помочь, ведь из-за меня… – ее голос задрожал, – заявила, что из-за меня ее дочь и мать упекли в тюрьму.

– Но ведь ты же как раз пыталась помочь, – покачав головой, возразила я.

– Она выглядела жутко… расстроенной. И я поняла, что ей просто необходимо хоть что-то делать. Короче, мне захотелось им помочь. И я пошла туда как дура. Да и надо же было как-то избавиться от них, чтобы они перестали являться ко мне на работу и навлекать на меня неприятности. Но даже после той пятницы, после того, как я побывала в Малкинг-тауэр, она поджидала меня в лесу поблизости от вашего дома. Я не представляю, как мне от них отделаться.

Теперь в ее голосе прозвучал настоящий страх. Мне вспомнилось, как она всхлипывала во сне.

– А что происходило в Малкинг-тауэр? О чем они говорили?

– Ну, нас там угощали разными блюдами, и все обсуждали, как можно помочь Элисон и Демдайк. Там просто собрались все их знакомые, соседи и родственники. Не считая меня и еще одного человека.

– Какого человека?

Тут Алиса опустила голову.

– Пришла еще подруга моей матери, Кэтрин. Та самая, которую прозвали Канительщицей.

– А зачем она пришла?

– Она же всегда помогала мне, даже когда…

Тут мы обе вздрогнули, поскольку дверь вдруг распахнулась, и в комнату вплыла моя мать с видом явного негодования.

– Почему же вы не подумали послать кого-то за мной в деревню? – гневно вопросила она.

Я напряженно выпрямилась и ответила ей не менее пылким взглядом, возмущенная столь бесцеремонным вторжением.

– Сестры Ричарда не могли задерживаться. Они заехали сюда по пути из Кендала в Форсетт.

– Как они узнали, что вы здесь?

– Кузина одной из здешних служанок работает в том доме, где они гостили.

Ее черные глаза прищурились, она проницательно посмотрела на меня.

– Что вы им рассказали?

– Ничего, – солгала я.

Ее выразительное молчание явно показывало, что она не поверила моим словам.

– Ужин почти готов, – наконец лаконично обронила она и удалилась, оставив дверь открытой.

Я встала и тихо закрыла ее, а потом медленно вернулась к Алисе. Тишину отягощало множество созревших в моей голове вопросов. Я могла задать самый страшный из них и получить ответ, но выбрала первый, что пришел мне на ум после ее незаконченной фразы.

– Алиса, ты сказала, что Канительщица помогала тебе, даже когда… когда что?

Алиса молчала, усилившийся ветер раскачивал вереск за окном, завывая, точно расплакавшийся ребенок. Она закрыла лицо руками.

– Алиса! Скажи, в чем дело?

– Я не могу говорить об этом, – прошептала она, – это невыносимо.

– Что бы там ни было, это не может быть настолько плохим.

Но она не хотела больше ничего говорить, и я вдруг почувствовала, словно у двери плещутся волны возмущения, оставленного моей матерью. Меньше всего мне хотелось очередного конфликтного вечера. Пребывая в тревоге, я спускалась в столовую, и мне вдруг показалось, что в наш дом стремится прорваться не только разыгравшийся за окнами ветер.

Той ночью мне в очередной раз приснился кошмар. Я проснулась, парализованная страхом, возле кровати колебался огонек свечи, а за ним знакомое, но испуганное лицо. Мои ноги запутались в простынях, а вся я покрылась холодным потом. Я думала, что от переполнявшего меня ужаса сердце готово выпрыгнуть из груди, но Алиса посидела со мной, дождавшись, когда мое дыхание выровнялось и тени в углах спальни стали менее пугающими. Я надеялась, что не кричала во сне, но тревога в глазах Алисы и ее напряженное, встревоженное лицо рассеяли эту надежду.

– Уже все хорошо, – прошептала Алиса, – опять снились кабаны?

Я кивнула, судорожно вздохнув, и ощущение вернувшегося кошмара побудило меня проверить, не увлажнилась ли моя промежность кровью, но там было сухо. Вскоре Алиса опять улеглась в постель, и ее дыхание постепенно тоже выровнялось. Мы прожили в доме моей матери уже месяц, и за все это время мне ни разу не снились кошмары.

С того отягченного евангельской проповедью завтрака моя мать, так же как и я, ни разу не заикалась о моем возвращении в Готорп, однако мне следовало знать, что она так просто не отступится. Возможно, если бы я захватила сюда гипсовую статую Благоразумия, то не забывала бы иногда проявлять столь благородное качество, однако моя старая подруга осталась далеко, в моей спальне в Готорпе.

Я сидела на кухне в компании миссис Нейв, угощаясь горячим печеньем, только что вынутым из печи, когда пришла миссис Энбрик и сообщила, что кое-кто желает видеть меня. Я предчувствовала это со своего утреннего пробуждения: перемена в атмосфере и обновленное ощущение внутреннего беспокойства тому способствовали. Мое время здесь, похоже, заканчивалось.