Игорь Лебедев - Расстрел на площади

Поначалу Игнатов воспринял слова собеседника как грубую и вульгарную «проверку на вшивость». Мол, Подгорный прощупывает его на предмет преданности Хозяину, чтобы потом доложить Никите Сергеевичу: выдержал или нет испытание Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР. Однако, поглядев на сомкнутые губы и нахмуренные брови Подгорного, а больше — на испуганно вжатую в плечи голову и на то, как опасливо озирался против воли по сторонам уважаемый Николай Викторович, Игнатов понял: первый коммунист Украины не блефует.

— Подумайте сами, — сбивчиво говорил Подгорный, — страна медленно втягивается в затяжной кризис. Хрущев уже не в состоянии отдавать себе отчет в том, что происходит. Он упрям, его невозможно переубедить. А что за ерундень он устраивает на съездах? Первые люди государства должны выходить на трибуну и перед всем миром отхлестывать себя, как унтер-офицерская вдова. Мертвый Иосиф Виссарионович ему, видите ли, поперек горла! В народе зреет недовольство. Вы ведь в курсе, что произошло три года тому назад в Караганде? Так вот, еще немного — и волнения начнутся повсеместно. Это я вам со всей ответственностью заявляю.

Игнатов брел, глядя себе под ноги и пытаясь ничем не обнаружить охватившего его волнения.

Конечно же он знал о карагандинской трагедии. Дело было в 1958-м; на улицы города вышли демонстранты с требованиями повысить зарплату и облегчить жизнь трудящимся. Чтобы разогнать их, пришлось применить оружие. Имелись жертвы. Игнатов знал также и слушок, что произошедшее было делом рук КГБ, но, конечно, он и под пытками не произнес бы этого вслух. Расстрел мирной демонстрации в Караганде удалось, как ни странно, сохранить в тайне. Страна осталась в неведении.

— Грядут большие перемены, — продолжал между тем Подгорный. — Советую вам поразмыслить над тем, какое место вы могли бы занять в правительстве и в партии, если Хрущев будет смещен со своего поста. Вы — человек опытный, умный… Насколько мне известно, ваша кандидатура могла бы устроить многих, если не всех…

— Меня вполне устраивает тот пост, который я занимаю сейчас, — осторожно возразил Игнатов.

— Пока устраивает, — парировал Подгорный, — но ведь неизвестно, что будет дальше. Хозяин — человек непредсказуемый.

Игнатов вздохнул. Это было истинной правдой. Дурной нрав Хрущева был хорошо известен всякому, кто хоть сколько-нибудь близко сталкивался с ним.

Однако вслух Игнатов произнес:

— По-моему, Николай Викторович, вы не совсем отдаете себе отчет в том, что говорите.

Подгорный, несмотря на собственную запуганность, усмехнулся. Он знал, что собеседник долго будет юлить и отнекиваться, пока не услышит, что к предстоящей операции по смещению главы государства привлечены даже некоторые секретари Центрального Комитета партии, не говоря уже о простых членах ЦК. Он вполголоса стал перечислять фамилии. Игнатов внимательно слушал, склонив голову набок.

— А вы говорили с Микояном? — после паузы поинтересовался Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР.

Подгорный тонко улыбнулся:

— Вы полагаете, это необходимо? Анастас Иванович всегда будет держать нейтралитет. Сами знаете — старая закваска. Ему уже тоже давно пора на заслуженный отдых.

— А с Брежневым?

— Леонид Ильич в курсе.

— И Малиновский?

— Вы хотите слишком много знать, — холодно обрезал Подгорный. — Сейчас речь о вас.

— Ну, — замялся Игнатов, — я в принципе за… Если, конечно, ситуация позволит.

— Ситуации складываем мы сами.

Ночью Игнатов без сна ворочался в постели.

Известие о возможных переменах в высших эшелонах власти повергло его в смятение и взволновало до глубины души. Сладостное предчувствие щемило сердце, оттесняя на второй план даже священный ужас от того, что нежданно-негаданно оказался участником государственного заговора.

«Ваша кандидатура могла бы устроить многих…» — сказал Подгорный. Это был самый что ни на есть недвусмысленный намек — да что намек, забирай выше, — обещание. Такие слова на ветер не бросают.

Игнатов впервые в жизни подумал о том, что не в грезах, а в реальности можно стать первым человеком страны. Его имя будет золотыми буквами вписано в мировую историю. Он, а не этот лысый круглолицый дурак, будет встречаться на равных с главами правительств и президентами крупнейших держав. Каждое его слово станет судьбоносным для миллионов.

Подгорный оговорился, что на первых порах, возможно, надо будет выставить взамен Хрущева «буферную» фигуру — какой-нибудь полный ноль типа нынешнего Председателя Президиума Верховного Совета СССР Брежнева, чтобы в случае чего его и отдать на растерзание толпы.

Игнатов согласно кивнул. Кто-кто, а Леня больше других годился на роль калифа на час.

— Но мне нужны гарантии, — слабо проговорил Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР, отводя взгляд в сторону. — Вы же понимаете: я рискую слишком многим…

— Гарантия — наша с вами решимость и твердая уверенность в успехе, — ответил Подгорный.

Со времени этого разговора прошло уже изрядное время, и Игнатов грешным делом решил, что «государственный заговор» так и остался болтовней и ничего не сдвинулось, и уже забросил было свои честолюбивые мечтания, как вдруг — этот звонок Семичастного и с виду безобидное приглашение «заглянуть на огонек».

Игнатов аккуратно сложил бумаги на столе и протер полировку носовым платком.

Потом он медленно набрал по городскому телефону домашний номер и, стараясь говорить как можно более деловито и бесстрастно, произнес:

— Дорогая, это я. К ужину не жди. Дела. Да, возможно, и ночевать не приду. Не волнуйся. Целую.

Ему хотелось плакать. Но Игнатов был мужественный человек. Он знал — умирать надо уметь с достоинством. А то вот Берия, тот, говорят, обмочился, когда его поставили к стенке. Тьфу, противно.

Полчаса спустя, высоко подняв голову, Игнатов уже входил в тяжелые дубовые двери кабинета председателя КГБ.

Он был готов к тому, что в кабинете окажутся люди в форме и с суровыми лицами, которые сразу зайдут ему за спину, отрезая путь к отступлению, и до глубины души удивился, обнаружив в помещении одного лишь Семичастного, который к тому же гостеприимно поднялся ему навстречу.

— Спасибо, что нашли время для визита, — сказал Семичастный, усаживая обалдевшего гостя в кресло и опускаясь на кожаный, глянцево поблескивающий диванчик напротив. — Я бы и сам к вам приехал, да, знаете ли, разговор слишком серьезный. Мало ли что…

Даже в том взвинченном состоянии, в котором он находился теперь, Игнатов понял, что председатель КГБ имеет в виду возможное наличие в его собственном, игнатовском кабинете прослушивающей аппаратуры. Он через силу кивнул.