Игорь Лебедев - Расстрел на площади

— Ты меня не пугай, — сказал Папахин. — И не таких видывал.

— Вызывай адъютанта и отдавай приказание. Танки должны выйти на улицы города через четверть часа.

— Толя!

— Генерал Папахин!

Папахин устало вздохнул и вновь опустился на стул.

— Я не отдам такой приказ, — произнес он.

— В таком случае вы отстраняетесь от командования дивизией, — объявил Баранов. — От имени Центрального Комитета Коммунистической партии беру руководство дивизией на себя.

— Бери, — кивнул генерал.

— Ты мне еще за это ответишь! — прошипел гость, позабыв о дружеских чувствах и ощущая себя в эту минуту лишь всемогущим начальником, которому осмелился перечить пешка-подчиненный. Он распахнул входную дверь. — Слушай мою команду! — гаркнул Баранов опешившей свите. — Немедленно подымайте солдат по тревоге. Вывести усиленные патрули на городские улицы. Быть готовыми к боевым действиям!

Папахин сидел на стуле в безжизненной позе, не подымая головы. Растерянные адъютанты глядели на начальника, на сановного московского гостя и не понимали, что происходит.

— Выполняйте!!! — рявкнул Баранов.

Одного из офицеров он поманил к себе пальцем и негромко произнес:

— А для вас — особое задание. В городе хорошо ориентируетесь? — Он порылся во внутреннем кармане пиджака и извлек небольшой листок бумаги. Показав офицеру размашисто начертанный на листке адрес, он поинтересовался: — Сможете отыскать? В таком случае передадите эту записку лично в руки. Лично, вы слышали?

Офицер с готовностью кивнул.

— Гражданская одежда найдется? — спросил Баранов. — Переоденьтесь. Не нужно привлекать к себе внимания.

Московский гость взял со стола генерала Папа-хина карандаш и под адресом написал: «12.30».

Виссарион вприпрыжку мчался по пустынной и темной улице, ориентируясь на далекий одинокий свет тусклого фонаря, который маячил впереди за деревьями и островерхими крышами домов. Эти тихие старые кварталы города он знал как свои пять пальцев.

Однако сегодня привычное течение жизни родного городка было нарушено, и подросток ежеминутно ощущал тревожащие перемены. Дважды или трижды он едва не столкнулся с прогуливавшимися в тени зданий широкоплечими мужчинами, но успевал метнуться в ближайшую подворотню и переждать, покуда странные личности исчезнут из виду.

Виссарион сразу признал в них чужаков, приезжих; их поведение не поддавалось сколько-нибудь приемлемому объяснению, да и сам мальчишка не стал ломать над всем этим голову: он просто решил для себя, что надо обязательно рассказать о незнакомцах Победе и Игорю.

Наверняка появление этих людей в городе как-то связано с произошедшими днем событиями. Кстати, хорошо бы не забыть сообщить и о новых постояльцах городской гостиницы.

Размышляя таким образом, Виссарион пересек сквер, где высился бюст с отколотой головой, и, перепрыгнув через невысокий заборчик, двинулся по широкой и пыльной городской магистрали.

Теперь идти оставалось совсем немного. Надо было лишь свернуть к барачным зданиям, пересечь несколько дворов, миновать мост, а оттуда уж до дома рукой подать.

Внезапно Виссарион остановился и тревожно прислушался. Он не столько услышал, сколько кожей почувствовал ноющий, вибрирующий звук, подымавшийся откуда-то снизу.

Звук нарастал, умножался, и, казалось, вторя ему, мелко и надсадно зазвенели стекла в окнах домов.

Виссарион огляделся и метнулся в тень.

Вовремя — в этот самый момент городская магистраль вдруг осветилась далеким могучим снопом света и огромный прожектор, гудя, двинулся из темноты по направлению к центральной площади.

Затаившись, Виссарион ждал.

Он слышал непонятный, незнакомый лязг и ощущал, как начинает дрожать и сотрясаться земля под ногами.

Он вгляделся в ночную мглу и сквозь слепящий свет странного прожектора разглядел очертания могучей стальной машины. Прожектор, оказалось, был огромной фарой, прикрепленной к броне самого настоящего танка.

У подростка захватило дух от восторга. Это было потрясающе, великолепно и неправдоподобно; и Виссарион подумал, что соседские ребята, должно быть, помрут от зависти, когда узнают, что именно он, Виссарион Патрищев, первым увидел танки на улицах Новочеркасска. Танки ползли один за другим, и казалось, не будет конца этой громыхающей металлом грозной веренице.

Подросток жадно вдыхал ядовитые выхлопные газы, извертавшиеся из чрева тяжелых машин.

Он закрыл глаза, полностью отдавшись мечтательной дреме.

Он часто слышал рассказы о минувшей войне и втайне жаждал хоть на пять минут оказаться в прошлом, в гуще военных баталий. Он всегда тосковал по приключениям и подвигам и жалел, что угораздило родиться в такое скучное, серое и вроде как благополучное время. Он и в самом восхитительном сне не мог вообразить себе то, что происходило в эту минуту наяву. В Новочеркасск входили войска.

Виссарион воображал себя отважным партизаном, наблюдающим за надвигающейся на родной город танковой армадой врага. Если бы под рукой оказалась пивная бутылка, он не задумываясь метнул бы ее в проходившую мимо лязгающую машину, как герои Великой Отечественной бросали во вражеские танки последнюю гранату. К счастью, бутылки под рукой не было, а то неизвестно, чем бы могла закончиться подобная безрассудная выходка.

Танки ползли по городу. Танки перегораживали собой улицы и проулки. Ночной Новочеркасск стал вдруг похож на оккупированную территорию.

Неизвестно, сколько времени провел Виссарион на обочине городской магистрали. Может, мгновение, а может, вечность. Во всяком случае, голова его сладко кружилась, он ощущал прилив сил и энергии.

Внезапно острая мысль пронзила сознание: Виссарион нешуточно испугался, что кто-то другой, а не он, может принести потрясающую новость Победе и постояльцу из Москвы. Пришпоренный таким соображением, подросток во всю прыть помчался вдоль покосившегося забора, стараясь оставаться незамеченным, однако при этом достаточно быстрым, чтобы поскорее добраться до дома.

Задыхаясь от быстрого бега, он ввалился в родной подъезд и на подкашивающихся от усталости ногах доковылял до двери квартиры.

Пальцем он утопил кнопку звонка и, согнувшись в три погибели, ждал, покуда отворят.

На трезвон вылетели все: не только насмерть перепуганная Победа, не только Игорь, но также и Васька Сомов с сизым фингалом под глазом, побледневшая Лида и даже Дашин отец, Григорий Онисимович.

Что?! Что случилось?! — охнула Беда, увидав окосевшего от переполняющих его чувств братца. Где ты шляешься, я уже места себе не нахожу!

— Я у мамки был, потом сбежал…

— Почему сбежал?

Виссарион только отмахнулся от сестры, как от назойливой мухи.