Игорь Лебедев - Расстрел на площади

Фотограф запечатлел момент, когда разгоряченный Тимофей Петрович, по пояс высунувшись из окна, непочтительно размахивал изображением Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

— Арестовать, — распорядился Баранов.

Певцов кивнул и передал фотоснимок топчущимся за его спиной невзрачным инструкторам.

— Абрамова Арина Григорьевна, — представил он женщину, запечатленную на другой фотографии. — Мать-героиня, работница электровозостроительного завода…

— Я ее знаю, — поспешил вставить директор товарищ Петухов. — Она у нас входит в женсовет.

— В женсовет, говорите? — мрачно переспросил Баранов. — Зачинщица и бунтовщица — в женсовет?!

— К-кто бунтовщица? — растерялся Петухов.

— Это ведь она являлась сюда с письмом для Никиты Сергеевича? — спросил Баранов.

Певцов кивнул.

— Арестовать и под суд. К высшей мере наказания.

— Так ведь она… у нее ведь десять ртов детишек! — пробормотал Петухов, но Баранов на сей раз даже не удостоил его взглядом.

— Враги Советского государства, — зычно объявил он, — не могут рассчитывать на снисхождение и всякие там смягчающие обстоятельства. Под суд — чтоб другим неповадно было.

— Этот человек приходил сюда вместе с Абрамовой, — сообщил Певцов, комментируя очередное фото.

— Под суд. К расстрелу.

— А вот этот, тоже, кстати, рабочий электровозостроительного, пытался сагитировать работников газораспределительной станции перекрыть подачу газа на городские предприятия.

На фотографии был изображен Васька Сомов. Он прижимал к груди тело Лиды с безвольно свешивавшимися к земле руками, и лицо его было искажено отчаянием.

— К расстрелу, — кратко распорядился Баранов. — А это что за девица-красавица?

Он взял из рук снимок Даши. Не столько Даша привлекла его внимание. Просто рядом, держа девушку за руку и пытаясь привлечь к себе отчаянным жестом, стоял Игорь Захаренко.

Несколько мгновений Анатолий Дмитриевич мрачно разглядывал изображение своего будущего зятя.

— Просто зевака, — поспешно сообщил первый секретарь обкома партии. Он боялся признаться, что по поводу Даши не успел навести необходимые справки.

— Найти. Отдать под суд.

— Очень хорошо! — закивал Певцов.

— Лет на пятнадцать ее упечь, чтоб неповадно было! — громогласно объявил Баранов. — А то разгуливает, понимаешь, где не надо!

Директор Петухов беззвучно захлопал ртом, но так и не смог выдавить из себя протестующее слово.

— Я еще хотел узнать, что делать с теми, кто застопорил движение железнодорожных составов, — вкрадчиво поинтересовался Певцов, приободренный тем, что начальственный гнев не обрушивается на его голову. В качестве громоотвода в этот момент он готов был подставить для Баранова кого угодно, хоть мать родную. — Вот один из организаторов, тоже — бывший фронтовик.

Подавшись поближе к московскому гостю, Петухов с ужасом разглядел на фотографии своего давнего приятеля, Григория Онисимовича.

— Это заслуженный рабочий, — жалким голосом пробормотал он, — уважаемый человек!

Баранов скользнул по Петухову ледяным взглядом.

— У вас что ни уважаемый человек, то государственный изменник, — процедил он. — Под суд.

Петухов почувствовал, как у него подкашиваются ноги.

В этот момент в глубине здания раздался отчаянный крик Любочки. Все, как по команде, повернули головы.

— Ч-что… что такое? — бледнея, пролепетал Авдюшенко.

Ответом ему был неожиданный смешок — будто колокольцы прокатились по коридору.

— Любочка! — окликнул Авдюшенко. — Любочка, что случилось?

— Тут к товарищу Баранову посыльный, напугал меня до смерти, — крикнула она, приближаясь, — а я заварку нашла!

В дверях возник высокий, с армейской выправкой мужчина в штатском. Мария Дмитриевна Патрищева с первого взгляда признала бы в нем дирижера, который несколько дней назад вместе со своим оркестром заселился в городскую гостиницу.

— Автобус пришел? — без лишних слов спросил Баранов.

— Так точно. Ждем ваших указаний.

Анатолий Дмитриевич с неудовольствием поморщился:

— А без указаний обойтись нельзя? Погружайте личный состав и можете ехать. Надеюсь, излишне напоминать о неразглашении?

— Так точно.

— Свободны.

Мужчина молодцевато развернулся и был таков. Авдюшенко озадаченно поглядел ему вслед, но ни о чем спросить не решился. Первый секретарь обкома Певцов сделал вид, что уж ему-то, конечно, все известно и вопросы излишни. Но на самом деле и он ничего не знал.

Просто накануне, около двадцати двух часов, поступило личное указание Баранова выделить пассажирский автобус и подогнать его к заднему двору городской гостиницы. Указание было выполнено.

Но никто, даже водитель автобуса, которому поручено было доставить пассажиров в аэропорт Ростова, не ведал, что в их узких и длинных футлярах спрятаны снайперские винтовки с оптическим прицелом.

Постояльцы гостиницы, выполнив особо ответственное и абсолютно секретное задание, разъезжались по домам. Среди них, довольный проведенным днем, был и Рудольф. Он наверняка знал, что уложил троих, — а это уже немало!

— По имеющимся сведениям, во время беспорядков погибли шестнадцать человек, — продолжал докладывать Певцов, — и около сорока ранены. Городская больница переполнена…

— Это понятно, — кивнул Баранов, — а вот что с уборкой площади?

— По вашему приказу дважды прогнали по всей территории поливальные машины.

— Ну и?

— Пятна не смываются, — замешкавшись с ответом, виновато проговорил Певцов. — Но мы назавтра еще раз попробуем…

— Так ведь вся площадь в крови, — некстати встрял Авдюшенко. — Я даже не знаю, получится ли замыть ее начисто.

— В таком случае вызовите дорожные службы и закатайте сверху новым асфальтом, — отрезал Баранов.

Певцов с готовностью кивнул.

— Кстати, что происходит в армейских частях? — поинтересовался Анатолий Дмитриевич, вспомнив, что на время замещает в должности командующего.

— Войска в полной боевой готовности. Боевой дух личного состава — на должном уровне, — отрапортовал Певцов. — Правда…

— Да? — воздел бровь Анатолий Дмитриевич.

— Несколько солдат во время операции отказались выполнять приказ командиров. Они не стали стрелять в бунтовщиков…

— Кто такие?

Певцов поспешно извлек из папки листок с фамилиями:

— Рядовые Кузнецов, Ерыкалов, Бебенченко, Шварцман, Лапиньш, Бажин…

— Всех — под трибунал, — распорядился Баранов. — И пусть им впаяют под завязку. Ну-ка, дайте-ка сюда фамилии! — Он пробежал глазами список. — Может, и тут кого-нибудь представить к подрасстрельной статье, а? В конце концов, что ж это начнется, если и армия перестанет подчиняться приказам сверху? — Анатолий Дмитриевич в задумчивости занес карандаш над бумагой. — Кого бы выбрать? Бебенченко… Нехорошо — украинец. Лапиньш… С прибалтами связываться — себе дороже.