Олег Слободчиков - Первопроходцы

— Спасать надо!

Федот обернулся к Пантелею. Тот передал руль кому-то из подручных людей и встал на носу с шестом. К нему под борт подвел судно Афанасий Андреев, с того и другого спустили лодки. Два коча с большими предосторожностями приближались к тонущему судну. Анкудинов резал на нем тросы и кидал в свои лодки, набитые мокрыми, продрогшими людьми. Они подгребли к ближайшим судам Попова и Дежнева, освободились от груза и спасаемых, по одному гребцу в каждой вернулись к полузатопленному кочу, который со скрежетом било о скалы. Федот спустил на воду свои легкие берестянки, они засновали по пологим волнам, вывозя терпящих бедствие. Последним поднялся к нему на борт Герасим Анкудинов. Злой, как бес, отыскал дурным взглядом одного из промокших, стучавших зубами товарищей, резким ударом хлестнул по лицу.

— Я зачем тебя ставил на шест? — заорал, размахивая руками.

Побитый спрятался за спинами столпившихся людей, выискивая защиты от разъяренного атамана.

— Что бросили? — через борт спросил Анкудинова Дежнев.

— Одеяла, одежка, харч, парус… Пока волна не уляжется, как достанешь? Якорь! — отчаянно вскрикнул и хлестнул себя по лбу мокрой ладонью. — Железный, два пуда!

— Якорь бросать нельзя! — согласился Федот.

Два перегруженных людьми коча, его и Дежнева, отгребали от берега к другим качавшимся на волнах. Анкудинов схватил за ворот незадачливого впередсмотрящего с набухавшим синяком под глазом.

— Плыви за якорем! Ишь, успел одеться…

— Один, что ли? — жалобно вскрикнул тот, оглядываясь на товарищей. — Я же мокрый. Околею!

Одному снимать якорь даже Герасиму показалось делом невозможным.

— Со мной пойдешь! — рявкнул и стал спускаться в лодку, привязанную к борту.

Ценный якорь был вывезен. Посиневшие от холода люди втянуты на борт поповского коча, им дали сухую одежду и отдых. Шесть судов с предосторожностями продолжили путь, выискивая место для стоянки. Запас дров кончился, сушиться было нечем. Между тем пришлось идти на гребях вдоль берега еще день и другой, пока караван не вошел в просторный залив. Берега его были низменными, покрытыми тундровым мхом. Укрывшись от ветра и волн, кочи встали на якоря. От бортов к суше засновали лодки с бочками для пресной воды, затем с плавником. На небольших, но многочисленных береговых озерах еще кормились утки. Промышленные набили птицы, наловили рыбы, на судах задымили очаги, люди стали готовить горячую пищу.

Отдохнув, мореходы повели суда вдоль берега в поисках устья большой реки. Просторный залив с редкими вольно плавающими льдинами открылся за мысом, кочи вошли в его спокойные воды. В одной из бухт гребцы заметили много больших байдар и полтора десятка полуземлянок, сложенных из камня, на скале стояла крепость из китовых костей. Против нее кочи остановились. Песок и окатыш были в аршине под плоскими днищами судов. Якорей не бросали, удерживаясь на отмели шестами. Семен Дежнев, вздыхая и почесываясь, нехотя стал готовиться к встрече с инородцами, чтобы говорить им государево слово и требовать ясак.

— Может, для начала поторговать?! — тоскливо взглянул на Федота Попова.

Тот, пожав плечами, ответил:

— По мне, так и вовсе никого ни к чему не принуждай. Захотят, сами попросятся под государеву руку.

Но чукчи, увидев кочи, выскочили из землянок в деревянных и костяных латах с копьями и луками, воинственно закричали, размахивая оружием.

— Ну! Иди давай! — Анкудинов с поповского судна опять подстрекал колеблющегося Дежнева. — Говори государево слово! А мы, если что, — на погром!

— Сперва торг! — твердо объявил Дежнев, тряхнув челкой. — Потом, как Бог даст!

Федот сложил в лодку ходовой товар: бисер, корольки, топоры, железные полицы, которыми якуты и казаки укрепляли щиты. Со своим товаром также собрались плыть своеуженники: Осташка Кудрин и Юшка Никитин. Все вооружились, надели брони и шлемы: вид береговых чукчей не предвещал доброжелательной встречи. Племянника Емелю Попов оставил при своих судах за старшего. Трое с товаром сели в лодки. Двое из них, не замочив ног, высадились на сушу с мешками, один вернулся с пустой лодкой на привязи, затем переправил на берег еще двух своеуженников. С бессоновского коча к тому же месту поплыли для торга Фома Семенов и Елфим Меркурьев. Остальные, с ружьями наизготовку наблюдали за берегом. Над людьми Дежнева тоже курился дымок тлевших фитилей.

Сошедшие на сушу сложили часть товара и отошли к лодкам. Не бросая оружия, к обменному добру подошли два десятка мужиков, загалдели, обнадеживая торгом, но вместо того чтобы положить против понравившихся вещей свои, стали метать в гостей камни, копья и стрелы. С судов загрохотали выстрелы, по воде заклубился пороховой дым. Три десятка анкудиновских беглецов яростно завыли и стали прыгать за борт, в студеную воду. По пояс мокрые, выскочили на сушу, две толпы сшиблись с яростью и лязганьем оружия. Чукчи не выдержали рукопашного удара, побежали к землянкам. Вольница ринулась следом за ними. Дикие укрылись за камнями, стали осыпать нападавших стрелами. Пущенные из тяжелых костяных луков, они пробивали брони. Камни, брошенные пращами, гнули куяки и сбивали людей с ног.

Федот Попов был ранен в первые минуты боя, поскольку оказался впереди всех. Осташка Кудрин подтащил его к лодке, побросал туда же товар и стал торопливо выгребать к кочу, с которого уже не стреляли, но бегали вдоль бортов и тушили стрелы с огнивом. Чукчей отогнали от селения. Одни из охочих людей рубили и резали их лодки, другие обшаривали жилье, хозяева осыпали их градом камней. Долго держать такой удар беглые казаки и промышленные не могли и стали отступать к воде с добычей: одеялами, копьями, с рыбой и мясом. Кроме всего нехитрого добра на погроме были взяты три женщины. Одна отдалась без сопротивления, две другие визжали и вырывались. Кто на лодках, кто по пояс в студеной воде — погромщики кинулись к судам. Семейка Дежнев продолжал стрелять, не подпуская чукчей к воде. К нему присоединились люди Афанасия Андреева и Бессона Астафьева. Как только ходившие на берег поднялись на суда, они стали отгребать от берега.

Погода портилась. Ветер усиливался, но был пособным. На судах подняли паруса и стали уходить на полдень. Увидев отдалявшееся селение, одна из ясырок бросилась в воду. Она не утонула, но погрузилась по грудь и, помогая себе руками, стала выбираться к суше. Другая, глядя на нее, перестала вырываться. Ее держал за руку Фома Семенов, он добыл девку в бою. Третья, приветливо улыбаясь, что-то лопотала. Кочи все дальше и дальше уходили от немирного селения. Федот Попов, превозмогая боль, вспорол ножом кожу на бедре, вынул костяной наконечник. Емелина якутка пережала ему какие-то жилы и остановила кровь. Рану в неудобном месте, как могли, перетянули лоскутами разодранной льняной рубахи. Попов, бледный от потери крови, едва дополз до своего места в жилухе и слег.