Анастасия Туманова - Отворите мне темницу

На пороге стоял Андрей Сметов с шинелью на одном плече и с саквояжем в руке. Варя улыбнулась было ему, но Андрей, глянув ей за спину, сразу же уверенно сказал:

– Я невовремя. Вы работали. Я, болван, напрочь забыл, как художнику важен этот утренний свет! Простите, Варя, я ухожу.

– Да вы с ума сошли, Андрей Петрович! И не стыдно говорить такое… Заходите-заходите, я уж закончила. Боже мой, это что – полдень уже?! Присядьте сами, без церемоний, я самовар…

– Самовар сейчас будет, я хозяйке внизу уж сказал. И саек принесут! Ничего, что я так раскомандовался? Но, насколько я вас помню, вы способны целый день голодная просидеть, когда творите!

– Да вы ведь и сам такой же! – отмахнулась Варя. – Как же хорошо, что зашли хоть напоследок! Я ведь вас с самой вечеринки у Тоневицких не видала! Думала уж – всё, уехали не попрощавшись, как умеете!

– Да, вот нынче уезжаю, оттого и зашёл. – Сметов, улыбаясь, смотрел на Варю, и в его сощуренных чёрных глазах бились солнечные искорки. В растрёпанных волосах виднелась почему-то солома, и Варя невольно улыбнулась. Андрей, проследив за её взглядом, смущённо провёл ладонью по голове.

– Сено, надо полагать?.. Ну, вы-то свой человек, носа морщить не будете…

– Разумеется, не буду. Где же это вы спали?

– В ночлежке на Трубной. Наверное, и шинель провоняла вся?

– Понятия не имею: у меня всё равно красками пропахло. Только что же вам самовар, когда вы, верно, голодны? У меня колбаса есть и хлеб, но…

– Не хватало ещё вас объедать! – возмутился Сметов. – И ничего я не голоден! Жиганы с Трубной угостили бульонкой. Сытно, надо сказать! Хотя, подозреваю, что из местного кобеля была сотворена… Ну да где наша не пропадала!

– Да что вы делали-то там, на Трубной? С жиганами?! – изумилась Варя. – Там ведь и пропасть ни за грош ничего не стоит!

– Зашивал ножевое ранение. – коротко пояснил Сметов. – Надеюсь, успешно.

Варя не решилась расспрашивать далее и отправилась за самоваром.

– И чай у вас всё тот же! – обрадовался Сметов, вдыхая сладкий запах из чайника с отбитым носиком. – Всё так же травку на косогоре собираете?

– Так ведь сейчас самый сбор! Завтра-то – Иван-Купала! Глядите вот: и земляничный лист, и мятка, и душица, и малина, – всё есть. И покупного не надобно! Вы сайку-то берите да рассказывайте – куда отправляетесь снова?

– Ну уж нет, это вы рассказывайте. – распорядился Сметов, впиваясь крепкими зубами в румяный бок сайки. – У Тоневицких нам ведь тогда и поговорить толком не дали! Вы ведь три года по Венам-Парижам пропадали, а я там и не был отродясь! Расскажите, Варенька, как вы жили-то в заграницах?

Варя начала рассказывать, улыбаясь про себя: настолько отличался сегодняшний Сметов от того, которого она видела на вечеринке в Столешниковом переулке. Андрей сидел, свободно откинувшись на бревенчатую стену. В его взъерошенных волосах играл солнечный свет. Белые зубы светились в добродушной улыбке. На лице не было и тени той пренебрежительной маски, которая так неприятно удивила Варю у Тоневицких. Казалось, вовсе не было этих трёх лет, и в гостях у неё, как прежде, сидел хороший товарищ, всегда готовый прийти на помощь, бедный студент-медик, ехидный, насмешливый и добрый, который снимал с себя последнюю рубашку для друзей и ни капли о ней не жалел.

– Что ж, стало быть, не зря учились? – осведомился он, когда Варя умолкла. – Впрочем, что ж я спрашиваю: сам видал полотна-то ваши. Я знаток невеликий, но за сердце, признаться, дёргает. Право, впору самому у вас заказывать… Вот только с деньгами, как обычно, – пшик!

– Да я бы вам подарила любую. – улыбнулась Варя, подливая гостю свежего чаю. – Только вам её и повесить некуда будет. Как были перекати-поле, так и остались!

– Глупо спорить. Так ведь дело моё таково! Вот и на выставку вашу не смогу прибыть, вы уж меня простите великодушно. Может, сами мне покажете что-нибудь?

– Нечего покуда показывать, Андрей Петрович. – помедлив, сказала Варя, но от Сметова не укрылся её беглый взгляд, брошенный на сундук у стены. – Все картины у Евдокии Павловны остались, выставки дожидаются. Там места много, а у меня-то и поставить негде. Уж не обессудьте, в другой раз. Коли впрямь желаете, посмотрите вот альбом, наброски… а я пойду всё же колбасы принесу вам! На одной бульонке собачьей, чай, до Смоленска не доедешь!

Варя вышла – и сразу же, как дверь закрылась за ней, Сметов встал. Быстро пересёк комнату, шагнул за печь и, подняв в руках незаконченную картину, повернул её к свету. Долго смотрел, сощурив глаза. Он не менялся в лице, но губы его плотно сжались, образовав суровую, почти горькую складку у рта. Впрочем, через несколько минут, когда Варя вошла в комнату с бумажным свёртком, Андрей, как ни в чём не бывало, сидел у стола и прилежно разглядывал наброски.

– Ей-богу, недурно весьма… Ну что вы улыбаетесь, Варя? Моему невежеству? Разумеется, я колорит да линию оценить не сумею…

– Андрей Петрович, да какой же колорит в карандашном рисунке?!

– Ну, вот я и говорю – никакого… Но до чего же эти рожи забавны! Наши мальчишки, с Полянки? А это кто? Пахом? И что же это он за сараем делает? Как вы его подловили в минуту-то самую… интимную?

– Андрей Петрович!!! Сами видите, что он полуштоф от жены прячет! А вам в голову одни только глупости всегда…

– Да я ничего другого и не имел в виду! Разумеется, полуштоф! Что для Пахома может быть интимнее? А это… позвольте… никак, Флёна наша? Замуж, я слыхал, выходит?

– Именно! Вот, буду портрет невесты писать в подарок. Да вы ешьте, ешьте! Рисунки-то никуда не денутся. Дорога дальняя, когда ещё поесть удастся…

Покончив с едой, Андрей по-купечески перевернул пустую чашку вверх дном, поблагодарил хозяйку и некоторое время молчал, задумчиво глядя в открытое окно. Молчала и Варя, слегка встревоженная внезапной переменой в госте.

– Надолго ль уезжаете, Андрей Петрович? – наконец, решилась спросить она. – Мне сказали, место вас ждёт…

– Так и есть. – не отводя взгляда от солнечной улицы, отозвался Сметов. – Надолго ли – право, не знаю. Дела много, работы много…

– И писать никому не будете?

– Да кому же мне писать? Родни никакой нет, сами помните. Разве что вот ребятам да вам напишу по старой дружбе… – он снова умолк, словно собираясь с мыслями. Лоб его перерезала морщинка. Вконец обеспокоенная Варя привстала из-за стола – и сразу же Сметов повернулся к ней.

– Скажите, Варя… и, ради бога, не примите за обиду… вы знаете моё отношение к вам, у меня в мыслях никогда не могло быть вас оскорбить, но… Тьфу, чёрт, не знаю как и выговорить!

– Да уж как есть говорите, Андрей Петрович! – испугалась Варя. – Беда какая случилась, или натворили чего?

– Ну за кого вы меня, право, принимаете? – с усилием усмехнулся Сметов. – Вот что, Варя… Не хотите ли поехать со мной в Смоленск?