Леонид Рахманов - Люди - народ интересный

Белый день занялся над столицей.

Крепко спит молодая жена

Только труженик – муж бледнолицый

Не ложится- ему не до сна.

Смешно, что слушая «Машу», я почему- то думал о них, о родителях. хотя что, казалось бы общего! Правда, бывало, мы с мамой уже спим, а папа сидит и сидит за чертежной доской или за учебниками. но бледнолицым или чахлым его уж никак не назовешь: крепкий. широкогрудый. с обветренным загорелым лицом. с темнокаштановыми кудрями и чуть посветлее усами и бородой…Да и мама, если ложилась раньше. то спала очень чутко. а уж когда я болел. то стоило мне шевельнуться- она моментально вскакивала. давала питье или лекарство. В такие ночи и папа с тревогой прислушивался – ровно ли дышит Леня. не хрипит ли у него в горле, в груди.

Мама любила вспоминать еще более молодые их годы. В морозный крещенский вечер, когда они с папой пошли прогуляться, к ним подбежали две девушки и попросили папу назвать им свое имя. Он ответил:

_Навуходоносор.

Не зная, смеяться или сердиться на такое небывалое имя для будущего жениха, девушки убежали. Мама много лет спустя, когда папы на свете уже давно не было, не уставала удивляться, как это ему могло прийти на ум столь древнее имя.

Да, отец бывал и веселым. и эта веселость всегда была искренней, а не деланной, не наигранной. Охотно смеялся он и чужим шуткам, но только тогда, когда они были тоже искренними; если же замечал, что его собеседник нарочно старается рассмешить, или в шутках сквозит цинизм (уж не говоря о похабщине). отец мрачнел, хмурился, у него явно портилось настроение.

Что касается вечерних прогулок рука об руку с мамой. то весной, летом, осенью они чаще всего ходили на берег Вятки, на Верхнюю площадь с её необъятным кругозором, с лесными далями или спускались к реке. на пристань. где иногда случалось встретить или проводить нарядный белый пароход с толпившимися у бортов пассажирами. Когда я подрос, мы ходили втроем. и мне это нравилось- совсем не скучно было созерцать вместе с ними реку, заречные рощи… В моем детстве Вятка была полноводной. всю первую половину лета, до сильной жары, по ней ходили большие двухъярусные белоснежные пароходы : «Москва», «Булычев», (фамилия вятского пароходчика) и до глубокой осени – пассажирские одноярусные : «Сын», «Дед», «Наследник».

Прогулки родителей стали менее регулярными в голодное время, когда каждый день надо было думать, о том, как прокормиться. А в благополучные годы папа часто отсутствовал-ездил в уезд, где по его проектам строились или перестраивались мосты. дамбы, бетонные трубы. Много лет это было его главным занятием.

В уезд отец ездил в любую погоду- летом, зимой, в весеннюю и осеннюю распутицу. Летом всегда надевал в поездку старый брезентовый плащ с капюшоном от дождя и пыли, зимой- старую шубу и брал с собой большое меховое одеяло; это одеяло долго потом лежало без употребления.. пока его не съела моль.Кроме старого, вытертого, потрескавшегося на сгибах кожаного саквояжа отец также брал с собой различные инструменты: астролябию, нивелир, уровень, рулетку, а то и стальную мерную цепь. Оружия отец не имел, хотя оно иногда было бы не лишним: на геодезические инструменты никто бы не покусился, но ведь отец возил с собой часто и деньги. порой немалые, для расплаты с рабочими и подрядчиками.

Кстати, отец не раз ночевал на том самом постоялом дворе. хозяин которого в последствии оказался настоящим бандитом, грабившим и убивавшим проезжих. Я с пристрастием выпытывал у папы, о чем и с каким выражением лица беседовал с ним этот разбойник, ставя для него самовар или желая спокойной ночи. И всякий раз папа меня разочаровывал, уверяя, что ничего, кроме хозяйственной озабоченности и добросердечно услужливости, он не мог разглядеть на лице преступника.

Да, чего не было, того не было- сочинять, придумывать отец органически не мог ж все, что похоже на хвастовство- тоже не выносил. Поэтому с трудом вытянули мы с мамой подробности приключения, которое он претерпел в одну из поездок: вешней водой прорвало плотину, и отец с возницей, их лошадь, сани, багаж вдруг оказался в крутоверти. Правда, отец тогда был еще молод, силен, прекрасно плавал, но возница плавать не умел.- значит, первым долгом пришлось вытаскивать на берег его, перепуганного, в намокшем, тяжелом полушубке; затем отец постепенно доставил на сушу все, что было с собой, в том числе шубное одеяло и кожаную дорожную подушку. Слава богу, эти заплывы в ледяной воде от затонувших саней к плотине и обратно обошлись без простуды.

Папины поездки в уезд одно время были для нас особенно чувствительны … Зима 1919-го: голод, тиф, грабежи. В долгие темные вечера вдруг звякает щеколда. Это вошел неизвестно кто в калитку. Бродит по двору, вокруг дома, заглядывает в окна. А в доме две женщины и мальчик. И хотя он читает Густава Эмара и журнал «Вокруг света « и привык к разным приключениям и злодействам, но, когда в окна комнат кто-то смотрит с тайными и зловещими намерениями, а они здесь против него ( или, может быть, против целой банды), так беззащитны, на душе сразу делается очень неспокойно.И вот они томительно ждут, когда снова звякнет щеколда: значит, неизвестный ушел.

Однажды они просыпаются от ощущения, что что-то неладно, вероятно, сквозь сон услышали стук или шорох у двери. они- в том числе и ночующий сегодня в доме знакомый мужик, который привез на базар свиную тушу и положил ее до утра в амбар рядом с домом. Вне себя от тревоги за судьбу этой туши ценность которой теперь не сравнима ни с чем на свете, мужик кидается в сени, в темноте на ощупь открывает засов, дергает за скобу- дверь не открывается: снаружи завязана веревкой. Он яростно рвет дверь, ему удается ослабить веревку настолько, что в двери образуется щель.

-Нож!- кричит он нутряным, страшным голосом.- Дайте нож!

Притаскивают нож, сквозь щель он судорожно кромсает веревку и выскакивает за дверь. У порога валяется железный ломик- это кто-то стоял на стреме. вдали слышится топот убегающих ног. амбар распахнут настежь, а драгоценная туша валяется в десятке шагов от амбара. Убежавшие воры бросили её, испугавшись, как видно, ужасного крика: «Нож! Нож!»

Конечно, никто не спит до утра, а днем я сооружаю сигнализацию: стоит лишь приоткрыть дверь амбара, как бечевка натягивается, в сенях падает на гремучий противень десятифунтовая гиря и будит всех в доме. Ну а дальше сто? Что будет, когда мужик уедет? Как мы сможем одни бороться с бандитами?

А дальше происходит вот что. Гиря падает в эту зиму дважды. и оба раза переполошенные взломщики безропотно убегают. С тех пор в доме укрепляется дух бесстрашия. По крайней мере, его обитатели уже не испытывают этого унизительного чувства полной беспомощности по вечерам и ночью. прислушиваясь, не бродит ли кто –нибудь подле окон, не заберётся ли сейчас внутрь, не зарежет ли их. Оказывается, воры, бандиты, налетчики тоже чего- то боятся.. хотя здесь- то уж им как раз лафа грабить: дом стоит на отшибе и никто не придет на помощь двум женщинам и одиннадцатилетнему мальчику. И все- таки бандиты чего-то боятся. и это очень отрадно знать…