Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

И точно. Впереди суда поджидали три всадника, позы у них были не угрожающие, а скорей миролюбивые. Один из них, с длинными, опущенными на грудь усами, в низко надвинутой бараньей шапке, махнул рукой, чтобы обратить на себя внимание. Позади всадников расстилался обширный луг, на котором росли редкие деревья. Здесь засады быть не могло. Посольский корабль безбоязненно приблизился к берегу. Хасан-бек спросил у всадников, что им нужно.

— Эй, посул давай! Верное слово скажу! — крикнул усатый.

Что-то встревожило Хоробрита при виде этого всадника и его голоса. Но что — он понять не мог. Второй татарин, темнолицый, с редкой порослью усов и бороды, посверкивал глазами из-под рыжего малахая, недобро ухмыляясь. Третий, в круглой шапочке и в халате, держал голову низко опущенной.

— Говори, подарок будет, — отозвался Хасан-бек.

— Касин-султан стережёт вас ниже по Бузани. Отсюда вёрст десять. Грабить хочет! Хороший весть, а? — Старший оскалил в улыбке зубы. — Давай посул!

— Поклянись, что не обманываешь, — потребовал посол.

Татарин обернулся в сторону востока, молитвенно поднял обе руки вверх, соединил ладони — поклялся.

Посол велел дать им по однорядке. Всадник оглядел одежду, пощупал сукно, крикнул:

— Эй, хозяин, мало! Дай ещё полотно на рубахи — спасёшься!

Заполучив полотно, татарин сообщил, что здесь две седмицы назад проплывал русский посол Васька Папин, и его племянник Митька за большие деньги выдал Касим-султану, что скоро на корабле в Дербент проплывут урус-купцы и среди них находится тайный проведчик кинязь Иван. Татарин ощерил в улыбке белые крепкие зубы, повернул коня, взвизгнул и с места пустил лошадь в карьер. У Хоробрита бешено заколотилось сердце. Он узнал эту волчью улыбку, вспомнил голос. Всадник в бараньей шапке — Муртаз-мирза.

На посольском судне тревожно гомонили, показывали пальцами на русичей. Хасан-бек стал советоваться с Кузмичем, что им следует предпринять.

— Вверх шестами пихаться надо, — сказал Кузмич. — К ночи не осилим, — пограбят нас!

— Эй, гляньте, татары разодрались! — вдруг крикнул Дмитрий.

На лугу и на самом деле происходила драка. Татарин в лохматой шапке рубился со своими спутниками. И кажется, всерьёз. Видать, не поделили посул. Всадники кружили на небольшом пространстве, сверкая саблями. Хоробрит кинулся под навес, где находились луки без тетив, схватил первый попавший, вырвал из кармашка чьего-то колчана-тула тетиву, быстро натянул, метнулся к борту. Пока он бегал, Муртаз-мирза успел свалить одного из своих спутников. Тот лежал на траве. Конь с опустевшим седлом обнюхивал его. Второй из спутников Муртаз-мирзы повернул своего вороного жеребца, пустился к лесу, надеясь уйти. Муртаз-мирза скакал следом. Удалялись они стремительно.

— Ты что? — удивлённо крикнул Хоробриту Дмитрий, видя, что тот целится в татар.

Стрела не достигла цели, упала на лугу. Татарин в лохматой шапке догнал своего врага и, зайдя справа, приподнявшись на стременах, снёс ему голову. Тот обвис на стременах, заваливаясь набок. Лошадь продолжала мчаться. Муртаз-мирза повернул назад, туда, где был повержен его первый враг и валялись однорядки и полотно. Хоробрит вновь поднял лук. Муртаз-мирза кончиком сабли ловко подхватил одежду, засунул в мешок. Пропела стрела. Вонзилась в землю в десятке шагов от татарина. Вислоусый вскинул голову, ощерился, что-то грозно крикнул и поскакал к лесу. Хоробрит объяснил сбежавшим к нему корабельщикам, что человек, в которого он стрелял, убил его родителей.

— Ветер! Ветер! Ставьте парус! — вдруг закричали с посольского корабля.

В спешке никто и не заметил, что начал дуть южный ветер. Все кинулись ставить паруса. Дмитрий, помогая Хоробриту тянуть и крепить спасти, шепнул ему:

— Чуй, Афонасий, нам треба разделиться. Мыслю, надобно тебе перейти на посольский корабль. Ты перекую молвь знаешь, выдашь себя за перса.

— Перейдём вместе.

— Вместе нельзя, помни, с тобой что случится — дело пропадёт. Главное — грамоты и письма сохрани!

«И яз своё судно покинул да полЂз есми на судно послово... Поехали есмя мимо Хастарани, а мЂсяцъ свЂтит, и царь нас видел и татарове к нам кликали: «Качма, — не бегайте!» А мы того не слыхали ничего, а бежали есмя парусом. По нашим грехам царь послал за нами погоню — свою орду. Ими настигли нас на БогунЂ [99] Имеется в виду Богунская мель под Астраханью. и учали нас стреляти...»

Месяц светил ярко, и корабли были хорошо видны с берега. Большие конные толпы татар мчались по обоим берегам. Проток был не слишком широк, и стрелы то и дело втыкались в высокие борта, за которыми скрывались корабельщики. То один, то другой быстро поднимались, пускали стрелы. И редкая из них не находила цели. То и дело кто-то из всадников валился под копыта коней.

— Урус-шайтан! — ревели на берегах.

— Качма! Буярда! [100] Стой!

Корабельщики с красными от натуги лицами гребли, ускоряя ход судна. Парус обвис на рее-шогле. Часть татар ускакала вперёд. Оставшихся возглавляли двое — один зрелый, с холёным бледным лицом, второй юный, — оба в шлемах, в кольчугах. Старший властно прокричал:

— В воду геть! Крюками за борта, во имя аллаха!

Преследователи кинулись в воду, взметая брызги, плыли наперерез судам, держа в зубах кинжалы. Корабельщики били приблизившихся вёслами по головам. Другие отстали, выбрались на берег. Дмитрий тщательно прицелился, пустил стрелу в старшего воина. Но стрела не пробила царский доспех. Татары взревели, натянули тугие луки. Звон стрел смешался с шумом реки. Хоробрит увидел, как Дмитрий на мгновение застыл над бортом как бы в нерешительности, потом тяжело грохнулся спиной на палубу. В его груди торчала стрела.

С посольского судна не стреляли. Хасан-бек запретил. Да и татары, видимо, знали, кто плывёт на большом корабле, мало обращали на него внимания, наседая на судно русичей. Хоробрит, бледный, стоял, вцепившись в снасть, поддерживающую мачту; душа рвалась в бой, на выручку своих. Он был в халате и чалме. Так велел Хасан-бек, помня просьбу князя Семёна. Пальцы, сжимавшие толстый канат, побелели, но лицо оставалось каменно-спокойным.

Звенели стрелы, вопили татары, берег сотрясался от топота копыт. О, сладкая музыка боя, воспламеняющая кровь удальцов. Хасан-бек подошёл к Хоробриту.

— Ведомо ли тебе, урус, зачем люди султана напали на ваше судно?

— Ведомо.

— Не велика ли жертва?

Да, посол был умён. Но ему мало дела до бед Руси. Не его народ угоняли в полон, не на его страну нападали грабители, не он терпел своеволие золотоордынских ханов.

— Без числа жертв, — произнёс Хоробрит.

— Что ты сказал?

— Говорю: не велика.

Посол вгляделся в каменное лицо Хоробрита, задумчиво покачал головой, промолвил: