Уинстон Грэхем - Демельза [litres]

Рядом с ними внезапно появился Джордж Уорлегган.

– Элизабет, – сказал он, – окажите мне честь. Согласитесь станцевать со мной второй танец.

Элизабет подняла голову и улыбнулась:

– Я обещала вам первый, но вы были заняты игрой.

– Отнюдь, я только рассадил игроков, а сам думал лишь о том, как бы не опоздать к началу первого танца. Миссис Чиновет, – Джордж поклонился, – вы сегодня очаровательно выглядите. Но вам не следует сидеть рядом с Элизабет, она затмит любую красавицу. Уверен, как только я ее уведу, на это место тут же найдется масса претендентов.

Миссис Чиновет вспыхнула, как девица от первого комплимента. Желающие танцевать начали разбиваться на пары, Элизабет вздохнула и встала.

Мать Элизабет повернулась к мужу:

– Как же досадно, Джонатан, как же все это досадно!

– О чем ты, моя птичка?

– О том, что Элизабет тратит свою жизнь на одного из Полдарков. А какую великолепную пару она могла бы составить с Джорджем Уорлегганом.

– Но он ведь выскочка, – возразил Джонатан и пригладил шелковистую бородку. – Ты же знаешь, ему недостает аристократизма.

– Не следует переоценивать происхождение, – раздраженно заметила его супруга; ее так и подмывало сказать, что она сама совершила подобную ошибку. – Времена изменились. Нынче все решает богатство. А аристократизм – что ж, он приходит через одно поколение.

Начался танец.

К Демельзе вернулась уверенность, только в горле пересохло.

– Вы священник? – удивилась она и оценила взглядом двубортную визитку партнера, вышитый жилет канареечного цвета, бриджи из коричневого шелка и чулки в полоску. – Надо же, я бы ни за что не подумала.

Только что посвященный в духовный сан викарий Сент-Труди и Сент-Врена сжал ей руку.

– И почему же, позвольте узнать?

– Наш священник в Грамблере ходит в залатанном сюртуке и носит парик из конского волоса.

– Ну, наверное, это какой-нибудь мелкий нищий священник, который временно исполняет обязанности.

– А вы кто? – поинтересовалась Демельза. – Епископ?

Уитворт слегка поклонился:

– Нет, мадам, пока еще нет. Но с вашего одобрения надеюсь вскоре им стать.

– Я и не знала, что священники танцуют.

– Некоторые из нас не лишены этого таланта, мэм.

– Как и медведи? – предположила Демельза и посмотрела кавалеру в глаза.

Уитворт тихо рассмеялся:

– Да, мадам, и обнимать мы тоже умеем не хуже.

– О, мне так страшно. – Демельза поклонилась с притворным содроганием.

Глаза молодого человека вспыхнули; он едва смог дождаться, когда они снова сойдутся в танце.

Джордж и Элизабет танцевали и благовоспитанно хранили молчание.

Наконец Уорлегган не выдержал:

– Вы восхитительны в этом платье. Эх, жаль, что я не поэт или художник. Какая чистота цвета, какая плавность линий…

Элизабет подняла голову и улыбнулась Джорджу гораздо теплее, чем когда-либо прежде. До танцев она беспокоилась о сыне, который остался дома, но сейчас кавалеру удалось ее отвлечь.

– Право, Джордж, вы слишком добры. Я приняла бы ваши слова всерьез, не будь вы так щедры на комплименты.

– Я щедр на комплименты? Дорогая, я вовсе не имею такой привычки. Моя щедрость распространяется исключительно на вас. Я искренне восхищаюсь вами.

– Готова поверить, – сказала Элизабет. – А моей бедной матушкой вы тоже искренне восхищаетесь?

Джордж бросил взгляд в сторону пары у стены. Место Элизабет так никто и не занял.

– Каюсь, нет. Но я уважаю ее как вашу мать и глубоко ей сочувствую. Не забывайте, она в свое время была красива и пользовалась успехом у мужчин. Не представляю, что бедняжка испытывает теперь, когда на нее если кто и взглянет во второй раз, так только из сострадания.

Элизабет мельком посмотрела на партнера. Это были самые трогательные слова, которые ей когда-либо приходилось от него слышать.

– Вы очень добры, Джордж, – тихо произнесла она. – Вы всегда были к нам добры. Но, боюсь, мне нечем вознаградить вас за… за ваше участие. В последнее время я не блистаю.

– Наградой для меня служат ваша дружба и доверие. А что касается того, блистаете ли вы в последнее время, я так скажу: разве может не блистать сокровище? Согласен, вам одиноко. Вы слишком много времени проводите в Тренвите. Ваш сын подрос, и вам следует чаще бывать в Труро. Привозите с собой Фрэнсиса, если…

– Вернуть его к игорным столам? Единственный плюс закрытия Грамблера в том, что теперь мой муж чаще видит семью, а не зеленое сукно.

Джордж на некоторое время умолк. Этот ход оказался неверным.

– Значит, теперь, чаще бывая дома, он стал уделять вам больше внимания?

Элизабет прикусила губу:

– У меня есть дом и ребенок. Джеффри Чарльз. Ему еще не исполнилось и пяти. Он чувствительный мальчик, и ему по-прежнему нужен уход.

– Что ж, хотя бы пообещайте, что сегодняшний вечер не станет единственным исключением из общего правила. Приезжайте навестить меня в городе или в Кардью. Я в свою очередь обещаю не поощрять слабости Фрэнсиса. Если вам это доставит удовольствие, я обязуюсь, что больше никогда не сяду с ним за карточный стол…

– Он прямо сейчас играет…

– Я знаю, дорогая. Увы, мне его было не остановить.

Тем временем в игорном зале сгущались тучи. Все четыре стола были заняты. За одним играли в фараон, за вторым – в бассет, за другими двумя – в вист. Фрэнсис обычно предпочитал фараон. Но первыми, кого он увидел, войдя в комнату, были Маргарет Картланд с ее новым другом, неким Воспером, которые сидели за столом для игры в фараон. Маргарет повернулась и, якобы обрадовавшись, помахала ему рукой, но Фрэнсис сразу прошел к пустому столу для виста. На четыре стула, которые для них занял Сэнсон, он даже не посмотрел. А поскольку Россу было совершенно все равно, с кем и во что играть, он направился следом за кузеном и сел напротив. Сэнсон занял один из двух свободных стульев, но Джордж Уорлегган не торопился к ним присоединиться. Возле двери он заговорил с каким-то джентльменом в черном. Чуть погодя этот мужчина подошел к их столу и сказал, что желает присоединиться к игрокам. Естественно, все за столом знали доктора Холса. В доме Уорлегганов Росс избегал встречи с этим человеком. Здесь он был на правах гостя и не искал неприятностей, но ужасы Лонстона были еще слишком свежи в его памяти, и появление этого церковника, ученого и судьи в одном лице, который больше прочих был повинен в смерти Джима, подействовало на него, как красная тряпка на быка.

Доктор Холс понял, кто сидит за столом, и на секунду замешкался, но потом все-таки устроился напротив мельника.

– Итак, все в сборе, – нетерпеливо сказал Фрэнсис. – Каковы будут ставки?

– Гинея, – предложил Сэнсон. – Играть, так уж по-крупному. Вы согласны, сэр?