Уинстон Грэхем - Демельза [litres]

– Да ничего подобного, Росс! – искренне возмутилась Демельза. – Почему ты так плохо обо мне думаешь? И обо всех остальных тоже? Один из моих кавалеров – баронет и живет в Уэрри-Хаусе. Он пригласил меня на чай и партию в карты. Второй – священник, который путешествовал по всему континенту. Третий – офицер флота. Один из них даже состоит с тобой в родстве. О нет, Росс, ты не можешь так говорить!

– Могу и говорю. – Росс разозлился не меньше Демельзы. – Один – старый развратник с такой репутацией, что его имя стараются не упоминать в приличном обществе. Второй – жеманный позер и хлыщ, который только позорит церковь. А третий – моряк, который забавы ради готов волочиться за любой юбкой. Они и им подобные хватают все, что под руку подвернется. Удивляюсь, как тебя только не стошнило от их комплиментов?!

«Я не заплачу, – мысленно повторяла себе Демельза. – Я не заплачу. Я не заплачу».

– Словом, они все мне отвратительны, – заключил Росс, не желая превращать их разговор в обмен колкостями. – Все эти люди глупы. Только посмотри на их жирные животы, подагрические носы, обвислые подбородки и мешки под глазами. Разряженные, раскрашенные, обожравшиеся, перепившиеся. Не понимаю, какое удовольствие ты находишь в их обществе? Свифт очень точно их всех описывает. Если эти люди – мое сословие, то я стыжусь, что принадлежу к нему!

Они разошлись, а когда сошлись снова, Демельза неожиданно дала Россу отпор:

– Если ты считаешь, что в твоем сословии все сплошь глупцы, обжоры и уроды, то знай: ты ошибаешься, как любой взявшийся судить других! Да, Джиму не повезло, и он умер. Но похоже, ты решил, что раз они с Джинни хорошие, добрые люди, то и все бедняки такие же хорошие и добрые, как они. Тут ты очень сильно заблуждаешься, уж поверь мне. Я жила с ними и знаю о них побольше твоего! Плохих и хороших людей хватает в каждом сословии. Ты не исправишь мир к лучшему, если будешь огульно обвинять всех дворян в смерти Джима…

– Но они действительно виновны. Из-за их эгоизма и лени…

– Ты хочешь исправить мир к лучшему, а сам бросил меня одну на моем первом балу и весь вечер только и делаешь, что пьешь бренди и спускаешь деньги в карты. А потом, когда вечер в самом разгаре, вдруг появляешься в зале и начинаешь грубить тем, кто пытается за мной ухаживать…

– Если будешь так себя вести, то я тебя на следующий бал вообще не пущу.

Демельза выдержала взгляд Росса:

– А если ты будешь так себя вести, то я и сама не пойду!

Они не сразу поняли, что остановились и теперь мешают другим танцующим.

Росс провел рукой по лицу:

– Демельза, мы с тобой оба слишком много выпили.

– Окажите любезность, отойдите в сторонку, – попросил кто-то у него за спиной.

– Я не хочу ссориться, – громко сказала Демельза. – Ты и сам знаешь, я не люблю ссор. Но не жди, что я буду горевать по Джиму, как ты. Я его почти не знала, я не ездила в Лонстон. Может, для тебя сегодняшний бал – обычное дело, но я в первый раз на таком празднике. Как бы я была счастлива, если бы ты мог разделить мои чувства.

– Чертов праздник, – выругался Росс. – Лучше бы мы сюда не приходили.

– Сэр, посторонитесь, пожалуйста, – раздраженно попросил очередной танцор. – Если желаете беседовать, делайте это в другом месте.

– Где желаю, там и беседую.

Росс угрожающе посмотрел на мужчину, тот сник и увлек свою партнершу в сторону.

– Хватит, Росс. Давай танцевать, – предложила Демельза. – Покажи мне. Сейчас шаг сюда, а теперь вот сюда. Я правильно все делаю? Я еще не очень хорошо умею танцевать гавот. Но танец мне нравится, он такой милый и живой. Не стой столбом, дорогой, жизнь продолжается. Давай будем танцевать, пока с нами не случилось ничего худого.

Бал закончился, но вечер продолжался. В полночь все хором пели патриотические песни, и после исполнения «Боже, храни короля» те, кто был приглашен к Уорлеггану, покинули Зал приемов.

Но когда они добрались до Уорлегган-Хауса, никто и не подумал укладываться спать. Гостей ожидали еда и напитки: горячие пироги, пирожные и желе, взбитые сливки, фрукты, пунш и вино, чай и кофе.

Мужчины быстро расселись играть в вист, нарды и фараон. Сэнсон не отставал от Росса, пока тот не согласился сесть с ним за стол, где играли во французскую косынку.

Демельза с тревогой наблюдала за мужем. В Зале приемов все прошло гладко, Росс никого не побил и не оскорбил лорда-наместника, но он по-прежнему пребывал в своеобразном настроении.

Вечер выдался беспокойный. В самой атмосфере ощущалось что-то нездоровое.

Да, конечно, Демельзе здесь нравилось, но постоянные переживания несколько портили удовольствие.

Теперь количество гостей значительно уменьшилось, но она не осталась без кавалеров. Сэр Хью переступил через свою обиду, Джон Тренеглос сбежал от жены, да и Кэрратерс не сдавал позиции. Верити отправилась наверх, но, когда Росс оставил Демельзу без присмотра, ей не позволили уйти вслед за кузиной. Как она ни сопротивлялась, ее все-таки сопроводили к столу, где играли в фараон, нашли для нее стул, положили на колени небольшую сумму денег и принялись в оба уха объяснять правила игры и нашептывать советы. То, что Демельза не имела никакого опыта, во внимание не принималось – в фараон любой сможет сыграть, так ей сказали. Надо просто сделать ставку на одну из карт из своей колоды, а банкомет начнет раздавать карты из своей колоды направо и налево. Если ваша карта окажется слева – вы выиграли, если справа – то проиграли.

Все оказалось достаточно просто. Демельза поерзала немного на стуле, чтобы сэр Хью не смог снова положить руку на ее голое плечо, и покорно приготовилась проигрывать одолженные деньги.

Однако, как ни странно, она выигрывала. Не помногу, но зато постоянно. Демельза играла спокойно и не ставила на карту больше гинеи, но при этом заметила, что за нее болеют. Всякий раз, когда побеждала ее карта, у Демельзы за спиной раздавались одобрительные возгласы. Откуда-то возникли Уильям Хик и красивая высокая женщина с довольно громким голосом. Женщину звали Маргарет, и Фрэнсис, похоже, ее недолюбливал. В соседней комнате кто-то исполнял на спинете пьесу Генделя.

Демельзе одолжили двадцать гиней, она это хорошо запомнила. Начав выигрывать, она решила, что, если повезет дойти до семидесяти, тут же отдаст двадцать и уйдет с выигрышем в пятьдесят гиней, и никто во всем мире ее не остановит.

Она уже дошла до шестидесяти одной и тут услышала, как Уильям Хик сказал кому-то вполголоса:

– Полдарк крупно проигрывается.

– Неужели? А мне показалось, банкомет только что отсчитал ей выигрыш.

– Нет, я о ее муже, который играет с Сэнсоном.

Демельза похолодела.

Она поставила на карту и проиграла, поставила еще раз и снова проиграла и так, одну за другой, очень быстро спустила пять гиней.