Ирина Корженевская - Девочка-Царцаха

В половине июля отряд заканчивал работу на южной окраине аймака. По расчетам Ксении, до окрыления саранчи осталось около недели. За все время, что она была в степи, ни один человек из улуса не вспомнил о них, и Ксении это было неприятно. Особенно досадовала Ксения на Обуши Арашиевича Арашиева; он и весной и позже обещал заглянуть в степь, но так и не приехал.

Расчеты Ксении оказались правильными: на восьмой день с утра к ней прибежали с новостью — «царцаха снимает рубашку».

— Теперь уже царцаха бешмет надел, рукава большие, красивые,—оказал Ребджюр.

Ксения пошла в степь. Там саранча, прекратившая движение, приступила к последней линьке: массы насекомых висели на траве вниз головами. На спинках у них лопалась кожа, и саранча вылезала из нее, как из футляра,— огромная, головастая и уже не кирпично-красная, а коричневато-серая. Упираясь передними лапками в стебель, она вытаскивала вторую пару ног, а затем освобождала крылья и заднюю часть тела.

Покинув старое платье, она отползала чуть в сторонку и, повисая на задних ножках, расправляла блестящие, прозрачные, веерообразные крылышки для просушки. Так она висела без движения несколько часов, мягкая, беспомощная, уязвимая.

Ксения приказала Ребджюру прикатить свободные бочки, чтобы давить ими линяющие кулиг и.

Еще пять дней провела Ксения в степи за этим занятием и, когда над отрядом стали пролетать многочисленные стаи саранчи, объявила конец работе. Все были рады — все устали, всем хотелось скорее домой — в родные кибитки.

Тем временем заведующий Шарголским земельным отделом Обуши Арашиевич Арашиев собрался наконец посмотреть, что делает инструктор области на краю подведомственного ему улуса. Он не собрался бы это сделать, если бы область не запросила его по телефону о ходе саранчовых работ и если бы в улус не явилась рабоче-крестьянская инспекция, которую интересовало решительно все. Председатель исполкома вызвал Арашиева и предупредил, что через несколько дней будет заседание, на котором он, Арашиев, должен сделать доклад о борьбе с саранчой. А как сделаешь такой доклад, когда не имеешь никакого представления, как борются с саранчой в улусе?

Он выехал спозаранку на лепкой тачанке, запряженной сытой лошадкой, но доехать до Салькын-Халуна в тот же день ему не удалось: слишком много встречал Обуши Арашиевич на пути старых друзей и знакомых, слишком часто пришлось ему соблюдать правила степного приличия и пить араки, до которой он был охотник: кроме того, ехать через степь, где было осадное положение, следовало только днем.

Поэтому он прибыл в Салькын-Халун только на четвертые сутки, как раз когда отряд Ксении стоял в аймаке в ожидании расчета, а саранча летела на Кубань.

— Здравствуйте, товарищи!— сказал Арашиев.— Почему вы здесь, а не в степи? Мы приехали посмотреть вашу работу. Как? Вы уже кончили? Почему?

— Да вот никак не могла уговорить саранчу, чтобы она не окрылялась до вашего приезда.

Ксении было досадно. Она так его ждала в свое время!

— Что же теперь делать?— Обуши Арашиевич часто-часто замигал и развел руками.

— Могу вам предложить проехать в степь и посмотреть на мертвую саранчу,— скрепя сердце сказала Ксения: ей совсем не хотелось возвращаться туда, где уже все было пусто.

— Ну хорошо, хорошо...— Обуши Арашиевич повеселел, а Ксения загрустила: вместо того чтобы сегодня же ехать в Булг-Айсту, придется неизвестно сколько времени сопровождать Арашиева.

— Может быть, вы подождете часа два,—сказала она,— я закончу ведомость и отпущу рабочих по домам. Они ведь тоже устали.

— Два часа? Нет! Как можно! У меня времени нет. Я очень тороплюсь! Рабочие могут ожидать, ничего им не сделается.

«Пятьдесят человек по милости одного должны торчать в аймаке лишние сутки!» — подумала Ксения, с трудом сдерживая гнев и сложила бумаги.

Она предложила Арашиеву поехать верхом—это и скорее и удобнее при обследовании. Но Арашиев не любил ездить верхом.

Давно приевшаяся Ксении картина гибели саранчи привела Арашиева в подлинный восторг. Они ехали по дороге и пока еще не достигли самых интересных мест.

— Значит, мы спасли улус!— воскликнул он.

«Именно ты и спасал!»—подумала Ксения, но сказала вполне деликатно:—Далеко не спасли, а только немного сократили убытки, которые она причинит. Кроме того, мы показали населению химический способ борьбы. На будущий год уже не будет так трудно организовать эту работу. На Шарголе все теперь знают, для чего и как нужно работать. Но Угатаевский улус отказался от борьбы, а теперь его саранча прилетит и на Шаргол, и к соседям! Кстати, нужно теперь же подумать, как оборонять Булг-Айсту в случае, если на нее будет саранчовый налет. Если бы вы сделали об этом сообщение исполкому...

— Конечно, конечно, как-нибудь сделаем...— он хлопнул Ксению по плечу.— Спасибо, товарищ! Я все видел, хватит! Поедем обратно,— и хлопнул ее еще раз.

— Как обратно? Раз уж поехали — надо посмотреть самое страшное место. Воды у нас совсем не было, мы загнали саранчу вканаву и забросали землей. Мы разроем канаву, и вы, посмотрите, сколько саранчи! Какая это была трудная работа!

— Я верю вам. Все понятно и здесь. У меня, знаете, времени мало. Я все видел, ладно. Вы только мне дайте маленькую ведомость, сколько гектаров обработали, сколько аппаратов, рабочих, сколько дней работали...

Сделав всего пять верст по проезжей дороге, тачанка повернула в Салькын-Халун.

— Вы знаете,— запищал Арашиев над самым ухом Ксении,— у меня очень веселое настроение! Я хочу петь и петь!— И он запел так, что даже ямщик обернулся и засмеялся, подмигнув Ксении.

Арашиев вдруг замолчал и приказал ямщику повернуть к хотону.

— А мы там долго будем?— спросила Ксения.

— Пару минут, одно маленькое, совсем маленькое дело и поедем,— уверил Арашиев.

— Ну, пару минут куда ни шло... Я волнуюсь — рабочие ждут нас...

— Подождут! Подождут ваши рабочие! Что им делать! Вы знаете — у меня очень веселое настроение!

Как она и опасалась, в хотоне у Арашиева нашлись родственники и знакомые. Пара минут превратилась в несколько часов: по случаю прибытия дорогого гостя зарезали козла, и, пока мясо варилось, Ксения сидела, как арестованная.

Пир начался в сумерки. Ксения очень хотела есть. Несмотря на мрачное настроение, она энергично вылавливала ножом куски мяса из крепкого, как вино, бульона.

После длительного недоедания бульон немного опьянил Ксению, но в Салькын-Халун она доехала бодрствуя: зато Обуши Арашиевич, хвативший араки и здесь, мирно спал у нее на плече.

Ксения сдала его Муталу и пошла в школу. Посреди крыльца крепко спал Ребджюр; он даже не шелохнулся, когда Ксения перешагнула через него. Только закончив ведомость, она легла, впервые за это время расстелив плащ не на земле, и почувствовала, что устала как никогда. Она спала все тем же свинцово-тяжелым сном. Как всегда, ей снилась пешая саранча, надвигающаяся со всех сторон и поглощающая на своем пути все... Как всегда, сна просыпалась, вскакивала, оглядывалась, и, как всегда, у нее кружилась голова. Только на этот раз на зубах не хрустел песок и не было слышно сверчков.