Леонид Рахманов - Повести разных лет

Пауза.

— Ополчение? Здесь? — удивленно говорит великий князь.

— Да. В Переяславле, Владимире…

Ярослав недоверчиво глядит на сына, обдумывая его просьбу. Наконец спрашивает:

— Думаешь, Новгород тебя на помощь кликнет? А коли нет?

Александр молчит. Отец ворчливо продолжает:

— Только зря меня с Батыем поссоришь. Разве не знаешь, как татары следят за моим всяким шагом?

— Тогда с одной дружиной пойду на орден, — упрямо говорит Александр. — Отвлеку крестоносцев от Новгорода… А там… новгородцы воспрянут духом… Не верю, не верю, чтоб не одумались!

Ярослав не спускает с него испытующего взгляда. Говорит как бы про себя, задумчиво:

— Да, видать, полюбил их крепко! Презрел обиду! — И, обращаясь к сыну: — Ну что ж, подумаем, Саша. Просьба твоя еще терпит: пока не знаем ведь, что там делается…

Переяславское озеро у впадающей в него реки Трубеж. Виден город, обнесенный земляным валом. Над воротами деревянные башни.

К берегу причалила лодка. Бросив весла, из нее выскочил ладный, высокий, похожий на Александра, но еще совсем юный Андрей Ярославич. Сильно, бережно вытаскивает лодку на отмель. На средней скамеечке так и осталась сидеть Брячиславна, смотря на тихую воду. Андрей сочувственно наблюдает за невесткой.

— Так и знал, — вздохнул он, — что после Новгорода плачевно здесь тебе покажется. Охота да рыба — вот все утехи! — Он помолчал. — Я бы на Сашином месте да с его дружиной!..

— Что бы ты сделал, Андрюша? — кротко спрашивает невестка.

— Я бы!.. Сам не знаю, только не усидел бы… — Андрей яростно топнул по луже сафьяновым сапогом так, что вода брызнула ему в лицо. Фыркая, утирается шелковым подолом рубахи. Брячиславна смеется. Подошедший к ним Александр говорит брату:

— Жениться тебе надо, Андрюша. Ишь как разгорячился, а личико вытереть некому… — Шутливо показывает на приближающуюся к берегу лодку: — Гляди, сваха едет! Высмотрела тебе такую красную девицу…

Он не договорил. В челне поднимается на ноги юноша и кричит, приложив ко рту ладони:

— Александр Ярославич, беда! Немцы под Псковом!..

На песке две лодки. Ратмир, похудевший, загорелый, обносившийся, возбужденно рассказывает о том, что случилось без Александра.

— Страшно было своих одних оставлять, да ведь… За тобой, Александр Ярославич, кинулся. Знал, что пойдешь на выручку псковичам. Ох, видел бы ты, что над ними творят — душа кровью обливается!

Андрей быстро говорит, не сомневаясь в решении брата:

— И я с тобой, Саша. Ну, точно сердце чувствовало!.. Завтра выйдем с дружиной или успеем сегодня?

Александр, не отвечая ему, спрашивает Ратмира:

— А что Новгород? Новгородцы?

Ратмир упавшим голосом:

— Наказали Пскову самим держаться…

— И пускай! — запальчиво говорит Андрей. — Без них свеев разбил, без них немцев прогоним!

Александр Ратмиру:

— Ступай с княгиней. (Жене.) Вели накормить его.

Она смотрит на него нерешительно.

— А ты?

— Мы сегодня с Андрюшей к рыбакам собирались.

Андрей вспыхнул.

— Как ты можешь теперь?.. — Гордо вскидывает голову. — Я один под Псков отправлюсь!

— Не отправишься, — спокойно говорит Александр. — Отец не пустит.

Негодующе слушавший их Ратмир вдруг вскакивает, сталкивает с песка челнок и, прежде чем его успели остановить, несколькими сильными ударами весел отгоняет челнок на глубокую воду.

— Ратмир, вернись! — кричит ему Александра Брячиславна. — Ратмир!

Но он уже далеко, гребет не оглядываясь.

— Дурень, вот дурень! — мягко говорит Александр, следя за удаляющейся лодкой. — Уехал голодный… Этак не только до зимы, на неделю сил не хватит.

— До зимы? — удивленно говорит Андрей. — А что зимой?

— Как что! Драться с крестоносцами будем.

— Да ведь сейчас только август!

— Верно. Значит, раньше октября и думать нечего собрать ополчение… — Александр оглянулся на жену. Она вытирает слезы. — Ты что, Саня?

— Ратмира жалко!

Псковская крепость. По-прежнему грозно высятся башни. Ни в башнях, ни в стенах нет пробоин. И разбитые стенобитные машины, и лежащие на земле перед крепостью обуглившиеся лестницы, и беспорядочно брошенные связки фашинника — все свидетельствует о безуспешной осаде.

В германском лагере разбирают шатры, укладывают на повозки походное снаряжение — кажется, что немцы снимают осаду.

Но вот группа рыцарей на конях, предводительствуемая магистром ордена, направляется к воротам крепости. Оказывается, ворота открыты. Рыцари въезжают в крепость.

Чахлый лесок. Через заболоченную полянку, осторожно перебираясь с кочки на кочку, Ратмир ведет в поводу коня. Выбрался на твердое место, сел в седло, но не проехал и нескольких шагов, как из кустов высунулась рука в широком черном рукаве и перехватила повод. Ратмир схватился за меч.

— Куда, парень? — негромко говорит, появляясь из-за ветвей, высокий седобородый монах в туго перепоясанной рясе. — Захотел в полон? — Он зажал ноздри заржавшему было коню.

По пыльной дороге около леса тянутся возы с наваленной на них богатой одеждой, серебряной посудой, церковной утварью. За возами бредут угоняемые орденцами русские: мужчины, женщины, молодые девушки, прикованные к общей цепи. Тевтонские конники, распаренные от жары, поснимав шлемы, лениво подгоняют пленников.

Скрытые ветвями, глядят на дорогу Ратмир и монах.

— И стены, и башни… и люди во Пскове крепкие! — задыхаясь, шепчет Ратмир. — Отчего ж… не выстояли? Посадник куда смотрел?

— Твердило? Он-то им и открыл ворота! — Монах ожесточенно сплюнул. — Бесстыжий черт! Сатана ржавый! — Оглядел Ратмира. — А во Псков тебе не пробраться, сыне. Разве в ином обличий…

Псковский посад. Узкая улочка, куда заезжал когда-то Александр Ярославич навестить Ратмира. Одна сторона ее выгорела, торчат только трубы. Ратмир, в скуфейке, в подряснике, быстро идет по улочке. Седобородый монах едва за ним поспевает.

Отцовский дом цел, но деревья срублены, к верстаку под навесом привязаны лошади, на крылечке три кнехта играют в кости, встряхивая их в шлеме. Все трое свирепо воззрились на Ратмира и его спутника. Монах поспешно потянул его за рукав на другую сторону улицы.

На пожарище, где не осталось даже и головешек, высится печь, на которой сидит старуха, подвернув под себя босую ногу. Всматривается в Ратмира.

— В монахи с горя пошел, сердешный!..

— Где отец? Где сестра? — нетерпеливо спрашивает Ратмир.

— Я и говорю… Сестрицу в полон угнали. Отца нынче судят судом неправедным…

— За что? — кричит Ратмир.

— За тебя, сердешный.

Площадь в Пскове, на которую согнаны местные жители. Вооруженные кнехты оцепили место судилища.

На помосте, где правили вече и откуда обращались с речами к народу, стоит массивная дубовая плаха, развешаны плети, концы которых с навязанными узлами мокнут в кадке с водой. Наготове палач с топором на длинной рукояти.