Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Всю ночь в покоях нового государя праздновали. Особая сотня охраняла пирующих. В последующие дни к государю беспрерывно шли знатные посетители из столицы и других городов и уездов с подарками и выражением покорности и верности. Сотня устала от этих церемоний. Лучше бы в поход!

Наконец, мероприятия закончились. Сиантоли утомился. Наверно, больше устал от невозможности понять, а главное, принять сложившееся положение вещей.

Ши Дзэвэ пришёл к сотнику сам. И он был трезв.

— Послушай, что я тебе скажу.

— Снова будешь читать возвышенные стихи? Нашёл такие, которые оправдывают предательство?

— Нет таких стихов. И быть не может. Ты устал, друг, потому не можешь понять. Ты оцениваешь со своей высоты, а ты, сам знаешь, стоишь невысоко. Я подниму твои глаза. Смотри: империи Цзинь больше нет. Есть её клочки, не связанные между собой. Есть император, который является им, потому что никто не отнял у него имя. Но он не управляет страной, он не может. И, похоже, он не желает. Он думает сейчас о себе и только о себе. О тебе и обо мне он точно не думает. Он не желает думать и о Восточной столице империи. Как ты считаешь, мог бы он прислать хотя бы ободряющие слова? Ни-че-го!

Империи нет. Мы можем плакать, можем убить себя, но вернуть империю мы не способны. Сейчас никто этого не сделает. Так угодно духам.

Теперь представь, что ты сам — командующий войсками Ляодуна. Без разрешения императора ты не имеешь права действовать. А действовать нужно, действовать давно необходимо, иначе нас всех просто растопчут те же самые Дю, те же крестьяне с вилами и собственные солдаты, не желающие служить глупым бездарным командирам. И будут правы! Нужен сильный человек, который будет управлять, а не ждать указаний. Человек такой есть. Но чтобы управлять, ему нужна самостоятельность. Я полностью поддерживаю решение нового государя. Между прочим, ты согласишься, что легче выполнять то, что прикажут, чем брать на себя ответственность за решения. Так? Верь мне. Верь государю Пусянь Ваньну! А у нас с тобой и верить больше некому…

В словах друга был смысл. Но для Сиантоли ключевым было — предательство. Он — участник предательства, и с этим он не мог примириться. Но и делать было нечего. Бежать? Куда и зачем? Убить самозваного государя? Но тогда действительно разбегутся все войска. Пусть пока будет так как есть. «Разума ты отпусти поводья, вывезет к свету лошадка-судьба!»

Особой сотне добавилось работы. Государь часто выезжал из столицы. Он лично встречался с войсками в местах их расположения, он говорил речи, которые вдохновляли, и количество дезертиров резко сократилось. Он приказал выставить охрану вокруг пригородных полей, и грабежи крестьян прекратились. Он отдал земли бежавших крестьян тем, кто работал, и его полюбил сельский люд. Жизнь в новом государстве налаживалась.

Кидани пошли в наступление по всей ширине северной границы. За три месяца упорных боёв они продвинулись к столице на расстояние двух дней пути. Пленные говорили, что Елюй Люгэ поклялся своими руками порвать грудь Пусянь Ваньну и съесть сырым его сердце. Положение было тяжелейшим. Войска устали. Снова участились побеги. Город и пригородные санитарные лагеря были переполнены ранеными. Лекарей не хватало.

Государь послал гонцов к монгольскому хану. Сиантоли узнал об этом, потому что с гонцами поехали два десятка из его сотни. Они вернулись через месяц. Результат никому не говорили, кроме особо приближённых. Сиантоли узнал от Дзэвэ.

— Ты человек секретный, тебе можно. Государь просил защиты у хана и получил её. Теперь правитель Да Чжэнь «слушается» монгольского хана.

— Но это же невозможно! Мы же предали сами себя! Мы — чжурчжэни! Как можно?

— Это печально, но выхода действительно нет. Хан обещал отправить гонцов к Елюй Люгэ, чтобы он остановил свои войска. Сами мы их не удержим.

— Мы предали великую Золотую родину в год её столетия. Какая подлость!

— Надо же, ты помнишь даты! С этой войной никто и не вспоминает…

— Я родился в год семидесятилетия, отец этим гордился и всегда напоминал. Ладно, будем жить.

Лето заканчивалось. Тучи мух облепляли стены, столики для еды, пищу и лица. Слуги устали разгонять назойливых насекомых. Говорили, что такого не было много лет, со времён большого мора.

Сиантоли теперь всегда был в плохом настроении. Нежная Олохи не развеивала грусти. Казалось, что мир закончил своё существование и доживает в агонии последние дни.

Последние дни пришли. Киданьская тяжёлая конница клином пробила оборону и окружила Дунцзин. Следом подошла пехота со штурмовыми орудиями. Началась подготовка к штурму. Окружение произошло слишком быстро, чжурчжэньские войска не успели войти в город. Гарнизон был мал для длительной обороны. Запасов в складах всего на два месяца. Вот эти два месяца и остались до конца жизни. Олохи плакала. Надежда оставалась только на монгольского хана.

Вечером правитель созвал государственное совещание. Позвали также начальников складов, обозов, конюшен, командира особой охраны государя и командира особой сотни. Пусянь Ваньну был в военной форме командующего войсками. В последние месяцы он всегда был в этих одеждах. Сказал без предисловий:

— Положение критическое. Получены достоверные сведения, что штурм назначен на послезавтра. У противника хорошая артиллерия, отменные специалисты. Координируют осаду монгольские нойоны. Город они возьмут. У нас есть выход.

Последние слова были столь неожиданны, что присутствующие застыли с открытыми ртами. «Сдаться», — договорил про себя Сиантоли и принял решение умереть в бою.

— Мы сделаем то, чего от нас не ждут — мы уйдём из крепости, прорвёмся на простор и соединимся с войсками. А там ещё посмотрим, кто кому сердце вырвет! Какие вопросы?

— Государь, за два дня мы успеем провести…

— У нас нет двух дней. У нас нет никакого времени. Даже на споры. Если мы начнём подготовку к прорыву, об этом немедленно узнают враги. Такие вилы в сене не спрячешь. Мы пойдём на прорыв сейчас. Немедленно. На сборы даю один час. Запас пищи — на три дня. В обозы минимум, только самое ценное и необходимое. Деньги? Слишком тяжелы. Министр финансов, возьмите лишь драгоценности, медь оставьте, пусть подавятся. Повозки только лучшие, которые выдержат скачку на предельной скорости. Выходят только военные. Население оставляем.

Прорыв через двое ворот. В главные напором пойдёт основная часть войск — все на лучших конях и совсем без обоза. Они должны прорваться и увлечь за собой противника. Ворота не запирать. Кидани ворвутся, так и надо. Мы выйдем с малым отрядом западными воротами через короткое время после того, как враг войдёт в центральные. С нами идёт моя личная охрана, охрана финансов и особая сотня. Оба отряда должны соединиться в расположении наших войск в северо-восточном уезде. Всё. Готовиться! Духи нам помогут!