Виктор Квашин - Последняя крепость империи

И главное, работа на стенах. Пришлось сломить сопротивление командира гарнизонных войск, заставить работать воинов на своих участках стен — им же там воевать, пусть потрудятся на своё же благо.

Нет, не хотели люди работать. Шептались: «Звереет тысячник, выслуживается перед начальством, награды зарабатывает. Куда гонит? Рабов морит работой и вольных закабалил как рабов. В государстве мир и благополучие, а он людям жить не даёт. Хоть бы сменили его, что ли».

Зашёл к Большому шаману.

— Как наша голова без тела?

— Плохо, однако. Замучила меня. Выглянет, и снова нет его. Не могу достать! Теперь новый способ придумал. Пока не скажу, чтобы он не слышал. Ты не беспокойся, с этим духом воевать моя забота. Ты с живыми воюй.

— Ох, не знаю я… И чего всё время воевать надо? И войны нет, а постоянно в бою. Отчего так? Почему люди постоянно воюют, а?

— Ты на море бывал? Народы — как волны. Они рождаются из ничего, из полной глади, от ветра или иных сотрясений. И чем сильнее сотрясения, тем мощнее волны. После рождения волна живет. Она катится по бескрайней равнине океана, и ей кажется, что так будет вечно. Так они идут в бесконечное море, постепенно уменьшаются и умирают незаметно. Те же, которые сталкиваются с препятствием, погибают с грохотом и брызгами, а их остатки, откатившиеся обратно, еще долго будоражат их последователей, придавая им решимость в преодолении препятствия.

Когда сталкиваются волны от разных штормов, идет война. Ряд за рядом волны бьются с противником и погибают, и никак не могут понять, почему те, другие, идут в «неправильном» направлении. Их направление кажется им единственно верным, они забывают, что они произведены разными штормами, и никогда не смогут идти одним путем.

Поэтому, командир, мира на Земле не будет никогда. Если повезло жить в тихое время, радуйся. И готовься к войне!

Сиантоли иногда по нескольку дней не ночевал дома, столько было дел. Гила не обижалась, она понимала и всегда подбадривала.

— Вот уже немного тебе осталось. Достроишь и можно будет отдохнуть. Поедем с тобой в лес, или снова к морю Мне так понравилось море! Поедем?

— Поедем. Конечно поедем. А что ты такая грустная?

— Мне немножко плохо.

— Лекаря позвать или знахарку? Она умная, люди её славят.

Гила улыбнулась.

— Знахарку через шесть лун позовёшь.

— Неужели? Что же ты молчала?

— Не уверена была. А теперь точно. Будет у тебя сын! Ой, что ты делаешь! Поставь меня, мне же нельзя теперь так! Буйвол какой-то! Береги меня теперь, я твоя драгоценность.

— Точно: ты моя драгоценность, в которой заключена ещё большая драгоценность! Как в том хитром сосуде, который Гончар сотворил. Ты если что, посылай за лекарем, за знахаркой, за мной, да хоть весь гарнизон поднимай — даю право командовать. Только сына сохрани.

— Да что ты так взволновался. Хорошо у меня всё. Будет тебе сын.

Сиантоли был по-настоящему счастлив! Теперь действительно жизнь налаживается. Крепость почти готова. Можно будет лишь управлять текущими делами без напряжения и заниматься семьёй. Он вспоминал, как играл когда-то с маленькой Чикчиги и представлял, как будет также играть с маленьким сыном. И ещё будет рассказывать ему о подвигах предков и о своих походах. А рассказать много чего можно, где только не приходилось бывать. Эх, как хорошо!

Он снова ехал с проверкой по мастерским и по стройкам, проверял ход работ на внешней обороне. Теперь даже трудности казались не такими уж трудными. Он чаще шутил с подчинёнными, и они с притворным удовольствием вторили его смеху. Это когда было, чтобы командир крепости смеялся! Сиантоли конечно знал, что его боятся, многие ненавидят. За спиной зовут троесловием: «хмурый-злой-хромой». Иначе и не бывает — начальник враг подчинённых. Припомнилось, как сказал тогда, в далёкой юности старый солдат: «Командуй, Сиантоли, если духам так угодно. Главное, чтобы мы выполняли приказы императора, и тогда Великая Цзинь будет процветать! Не для того ли служим?» Великой Цзинь, можно сказать, уже нет, а мы служим, и будем выполнять приказы, чтобы защитить свою родину, и своих жён, и своих детей. Да, жён и детей защищать нужно, даже если уже нет ни империи, ни императора.

Среди ночи налетел свирепый северный ветер. Тайга взревела, словно водопад. Захрустели сучья, завалились оставшиеся не срубленными деревья, полетели плохо закреплённые травяные маты с крыш нерадивых хозяев. Холод пришёл с севера и заполонил ещё вчера благодатные распадки. Листва разом побурела. Вот и осень навалилась. Тревожно.

Прискакал срочный гонец на загнанной лошади. По глазам видно, знает, какую весть привёз. Сиантоли призвал писаря.

— Читай. Нет, пойдём в покои, здесь ушей много. Гонца не отпускать!

Писарь развернул бумагу и стал заикаться.

— Здесь… господин, здесь…

— Читай!

— Сообщаем, что Южная столица нашего государства Небесного благоденствия город Чэнцзышань подверглась неожиданному и коварному нападению и разорена. Небесный ван Пусянь Ваньну пленён. Монгольское войско под командованием принца Гуйю 90 90 Гуйю или Гуюк — сын Угэдэя, отличился в войне с чжурчжэнями, взяв в плен чжурчжэньского князя. В 1235 году отправлен в западный поход во главе войска, но под командованием Бату, участвовал во взятии Рязани. В 1246—1248 годах — Великий хан Монгольской империи. Славился чрезмерной жестокостью. движется на север, уничтожая чжурчжэньское население с особой жестокостью. Приказываем немедленно приготовить крепость к обороне. Дисциплину усилить до последней степени. За неприступность города Шайджоу отвечаете головой!

У писаря тряслись руки. Пришлось заставить его выпить чашку вина, чтобы он смог написать ответ.

Гонца отправили обратно немедля, чтобы не разболтал. Но это была бесполезная мера. Население государства уже непостижимым образом знало о надвигающейся беде. Люди из окрестных селений потянулись в крепость со своими детьми, стариками, скотиной и скарбом. Нужно было куда-то их размещать. Ночами уже ложился иней. Люди ночевали у костров. Но и для костров нужны были дрова…

Командир крепости перевёл город на военное положение. Вход и выход только по разрешению начальников. Входящих строго обыскивать. Поселять отдельно на правом берегу ручья в его истоках. Пусть строят времянки. Стройматериал выделять по минимуму. Пусть обмазывают глиной, кроют травой. Не до них.

Прекратить все работы, не связанные с обороной. Строго настрого! Усилить дисциплину. За непослушание — на земляные работы. Немедленно закончить строительство оборонительных укреплений. Всех рабов, всех свободных солдат, всех вновь прибывших поселенцев — на строительство обороны! Вырубить лес на склонах гор перед стенами на три полёта стрелы!