Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Амбары забить продовольствием! Приготовить загоны для скота и запасы питания для него, чтобы перевести скот в крепость в ближайшее время.

Заготовить рыбы, чтобы был запас по десять рыб на каждого жителя, включая войска и рабов.

Ох, сколько же дел! И теперь они действительно срочные. Сиантоли прикидывал, сколько времени понадобится плосколицым, чтобы добраться до Шайджоу. Он сам когда-то проехал это расстояние за месяц. Всё зависит от того, как долго будут сопротивляться в других городах. А будут ли, когда государь уже в руках врага? Надо спешить.

Слухи о неизбежной гибели всех, кто посмеет сопротивляться монголам, разрастались среди простого населения и парализовали активность людей. Количество выполненных работ ежедневно уменьшалось. Выявлять лазутчиков, распускающих слухи, было трудно. Наказывали плохо работающих, казнили паникёров, но это мало помогало. Ночами из города бежали.

В первую очередь бежали рабы. «Не понимают, что их первыми поставят в хашар». Пришлось провести разъяснение, которое, впрочем, помогло мало. Бежали и вольные. Сиантоли приказал усилить охрану и убивать без предупреждения каждого, кто приблизится к стенам на десять шагов. В следующую ночь убили пятнадцать человек, в том числе трёх женщин. А днём безмозглый башенный стрелок пустил стрелу в пятилетнего ребёнка, забежавшего в «запретную зону» за собачонкой. Голова шла кругом от забот, бессонницы и глупости подчинённых.

Вместе с тем население постоянно прибывало. Семьям выделяли участки для строительства домов, подвозили заготовленные рабами столбы, жерди, другие материалы для стен, камни для канов, назначали помощников для рытья котлованов и строительства домов. Подготовленные ещё летом террасы на южном берегу ручья быстро застраивались жилищами вновь прибывших. А всего количество домов подходило уже к пяти сотням.

Всем вновь прибывшим семьям нужны были ежедневно еда, дрова для приготовления пищи и ещё уйма вещей, которые необходимы только что поселившимся на новом месте людям. А кроме того были солдаты в своих больших казармах и рабы, которым тоже нужно было не только трудиться.

Вовсю работали литейные и кузнечные мастерские, день и ночь шли дымы и светилось зарево раздуваемых печей и горнов и слышался звон молотов. Из запруды в нижней части ручья рабы беспрерывно подавали воду прямо в мастерские.

К чиновникам и к самому командиру крепости вечно стояли просители, у многих были действительно серьёзные просьбы, и конца этим заботам не было.

Сиантоли вырвался на одну ночь, чтобы перевезти Гилу со служанкой к отцу. Не место ей тут во время осады. Вообще, война — не женское дело.

— Побереги её, отец… И сам берегись.

— Не беспокойся, сын, тут она в безопасности. А меня не тронут, монголам тоже нужна черепица и посуда. Старик для них не воин. Ты… Даже не знаю, что тебе сказать. Не могу просить, чтобы берёг себя, не могу просить, чтобы ждал милости от плосколицых. Выполни своё назначение, сын, если уж оказался на таком важном месте. Духи возложили на тебя это дело — духи Предков. Оправдай. Буду счастлив увидеться снова!

К утру Сиантоли вернулся в опустевшие покои дворца командира города. Присел на кан, погладил рукой медвежью шкуру, на которой любила сидеть Гила, и пошёл проверять работы. Требовать, указывать, иногда хвалить, некоторых просить, многих наказывать. «Хмурый-злой-хромой» теперь никогда не смеялся.

А сопки уже пожелтели, затем покраснели, небо стало глубоким и синим. «Вечное Синее Небо, — вспомнил Сиантоли главное божество монголов. — Оно уже пришло, Оно уже здесь и благоволит своему плосколицему народу, поскольку укрепления ещё не готовы, а зима со всеми её проблемами уже на пороге крепости».

Приехал сотник с двумя десятками измученных всадников. Попросил разрешения поговорить с командиром крепости.

— Вся долина Суйфуна занята монголами. Сюйпин, Кайюань в осаде.

— Ты откуда знаешь? Если в осаде, ты бы не вышел.

— Я вышел. Тысячу послали из Сюйпина на прорыв для помощи Кайюаню. Сюйпину всё равно не выстоять. Из Сюйпина вырвались, а в столицу не прорвались. Те, что со мной — это всё, что осталось от тысячи. Возьмите к себе, пригодимся.

— Возьму, если болтать не станете о блокаде столицы. Распоряжусь, чтобы накормили, выделили место. У нас тут тесновато. Как зовут, сотник?

— Узами 91 91 Узами — Следопыт. , господин командир крепости.

— Служи, Узами.

После короткого снегопада задул сильный северный ветер. Небо стало тёмно-голубым.

И пришли монголы.

Сначала побежали в крепость почти бегом всякие люди, которые ещё оставались вне города. Гнали скот, волокли пожитки, завозили последние телеги сена и дров.

И вот появились передовые отряды лёгких всадников с луками и арканами. Они с разлёта доскакали почти до ворот, разгоняя последних беженцев. Ворота затворили, со стен полетели стрелы, но монголы точно выдержали дистанцию, поулюлюкали, помахали и развернулись обратно. Затем потянулись организованные колонны всадников, телеги, кибитки, мулы и верблюды — всё как положено в монгольской армии, всё размеренно, по-хозяйски, не торопясь.

За полдня туча плосколицых окружила город со всех сторон. Казалось, что такое расстояние невозможно перекрыть людьми, но монголов хватило с лихвой. Выставив охранение, они принялись за установку лагерей со всех четырёх сторон от города. Главный вымпел командующего осадой подняли над белоснежным гером около ивняков напротив южных ворот. Сиантоли подумал, что будь он нападающим, тоже так поступил бы. Монголы умны, это он знал по собственному опыту.

Прошло четыре дня. Монголы устраивались, перемещались, начали собирать камнемёты, но делали это так, будто в городе вообще нет людей. Будто и не интересует их этот город, а приехали они на отдых или, к примеру, на рыбалку на добрую речку Шайгань.

Город молчал. Удивительная тишина стояла, несмотря на тысячи людей, занимающихся своими делами. Только звон молотов в кузнях напоминал, что город живёт напряжённым ожиданием. Ночами никто не спал.

Несмотря на сплошную охрану по всему периметру стен и дополнительные посты, из города бежали. И уж это было открытым предательством, вызывало возмущение населения и солдат и требовало наказания. Командир крепости созвал всех командиров, приказал изловить хоть нескольких беглецов. Решили устроить якобы неохраняемые коридоры. В первую же ночь попались шестеро. Один — помощник кузнеца из третьей кузни, отец и сын из тех, что недавно прибежали в город из соседней деревни, муж с женой из прошлогодних переселенцев и солдат из нового гарнизона. Сиантоли пожелал лично посмотреть беглецам в глаза.