Октав Фере - Четыре фрейлины двора Людовика XIV

– Ах! нет, не так!

И чтобы доказать им, что он не одобрял этого совета, он смело уселся.

– Скажите пожалуйста!.. – вскричало испуганное трио, окружая его ближе и считая своим долгом заставить его удалиться.

– Как! – сказал он. – Так-то вы оказываете гостеприимство?..

– Но, сударь, мы вам его и не предлагали, – сказала Клоринда, стараясь казаться строгой.

– Так-то вы, – возразил он, принимая жалобный вид, – обращаетесь с бедным больным, сёстрами милосердия которого вы называетесь.

– Господи! – сказала Анаиса де-Понс. – Вот поистине бедный больной, в самом деле, берущий приступом королевскую резиденцию и сопротивляющийся хранителям, которым его препоручили.

– Хорошо, пожалуй! я предлагаю сделку.

– Посмотрим.

– Так как мы такие близкие соседи, наши сношения так близки, и к тому же мое присутствие здесь вам неприятно, то я прошу, перейдёмте все ко мне, там мы проведём конец дня и окончим наши объяснения.

– Великий Боже!.. – вскричал хор.

– Тогда я остаюсь… Послушайте, – начал он льстиво, взяв их руки, которые они не скоро отняли, а Урания даже совершенно оставила, – послушайте, вы так давно уже приводите меня в отчаяние, предоставьте же мне наслаждаться хотя бы счастьем любоваться вами и поблагодарить вас за всё ваше внимание ко мне. Подумайте только, я был так печален, в таком отчаянии!.. В самом деле, без вас, я не знаю, куда бы привело меня только мое горе!..

– Что вы на это скажете, medemoiselles, – сказала Клоринда, – нужно ли нам сдаться?

– Эти барышни говорят, что – да, – сказал он живо. – Не правда ли, m-lle де-Бовё?

– О! если вы спросите её совета, – сказала шалунья Анаиса, – вы можете быть уверенным выиграть ваше дело!

– Правда ли это?.. – спросил он, сжимая её руку, которую он все ещё держал, но которую у него теперь только отняли.

– Анаиса!.. – пробормотала Урания, с упреком, сделавшись вдруг вся красная.

– Я жду своего приговора… – сказал кавалер.

– Ба! – сказала Клоринда. – Я соглашаюсь, так как зло уже сделано; немного больше, немного меньше – это все равно!

– Вот доброе слово, и сказанное очень хорошенькими устами.

– Ах! Если мы пустимся на комплименты, то я не окончу; и я вас приговариваю.

– Доканчивайте скорей, я молчу.

– Сегодня воскресенье; Монтеспан, кажется, вернется только завтра, мы также находимся здесь несколько в плену… Г-да Ротелин и Севинье находятся в числе приглашенных в Марли – короля; что дурного в том, что мы здесь отпразднуем выздоровление их друга?

– Ты так думаешь, Клоринда?! – вскричала без большого сопротивления Урания.

– Принято, принято! – воскликнул Ален, вскакивая со своего стула, – я благословляю моего судью и… целую его ручки.

– Еще!.. ах! но это уже черезчур! Анаиса и я принадлежим вашим друзьям. Здесь только одна особа и одно сердце свободно… Устройтесь с нею вместе, если сможете!

– Решительно, mesdemoiselles, – пролепетала девица де-Бовё, – это – измена… Кавалер, умоляю вас не принимайте всерьёз эту неуместную шутку… и позвольте мне удалиться.

Он бросился к ней и сказал ей с изысканной вежливостью:

– Я сам уйду, mademoiselle, в тысячу раз охотнее, чем буду иметь несчастье причинить вам затруднение или неудовольствие. Вы мне являлись всегда добрым гением; вы имеете право на мое уважение и мою преданность. Скажите одно слово, сделайте один знак, я повинуюсь.

– Хорошо, оставайтесь же… – пробормотала она, опустив глаза.

– О! благодарю!..

– В добрый час!.. – проговорили её подруги, целуя её, чтобы скрыть её замешательство; – если б ты его прогнала, мы бы тебе этого не простили.

Когда состоялось таким образом соглашение, решили ужинать вместе, и девицы отдали на счет этого приказания, но так как это не могло устроиться, в виду прислуги, в их комнатах, опять было поручено верному Жозефу всё это приготовить в частных покоях Алена.

– Теперь, – спросил последний, когда все уселись в гостиной, – mesdemoiselles, в каком волшебном месте я нахожусь?

– Это справедливо, он того не знает, – сказала Клоринда.

– Вы находитесь в королевской резиденции, – вступилась Анаиса, – у дверей Версаля, в Кланьи.

– Кланьи?…

– Любимое местопребывание г-жи де-Монтеспан.

– Отлично.

– Но тогда… Это владелица, которую ждут?…

– Это она.

– Обер-гофмейстерина двора королевы!

– Всё она.

– Ах! подождите, mesdemoiselles, это, может быть, вследствие моей болезни, но то, что я узнаю, кажется, мне таким странным… Эта тайна… Эти предосторожности… Потому что меня, буквально, велели похитить…

– Это г-жа обер-гофмейстерина.

Дело развивалось в его уме, и по причинам, которых он не мог им доверить, в более сильных размерах, нежели они то подозревали.

– Помните ли вы, – сказала ему де Бовё, – как в то посещение, которое мы имели… удовольствие вам сделать, она вам назначила нечто вроде свидания на то время, когда ваше выздоровление пойдёт вперёд?

– Я это помню… Но кто бы мог подумать, что она пустилась бы на такие увёртки, чтоб привести к простому свиданию?.. Я ни важное лицо, ни герой романа.

– Гей! гей!.. – сказала, улыбаясь, Клоринда.

– Клоринда права, сударь, – сказала Анаиса, – в вашей истории есть что-то романтическое.

Внезапное облако омрачило его лоб.

– Увы! – сказал он, – не тут заключается её блеск!

– Ах! без мрачных мыслей сегодня… а не то мы вас тотчас же отошлём к вам.

– Я не хочу мучить ваш ум, – вмешалась Урания. – Вот история, или, по крайней мере, то, что мы знаем.

– Решительно, – сказал он, улыбаясь, – вы – мой добрый ангел, эти девицы только резвушки.

– Зная вас таким покинутым, и увидав вас таким несчастным, мы образовали, не посвятив даже вполне гг. Севинье и Ротелина в наш заговор, это маленькое общество, заключавшееся в том, чтоб присылать вам сюрпризы и утешение. Верный человек, служитель, каких мало, и который мне лично предан, быв в услужении у моего отца, а теперь находясь у г-жи обер-гофмейстерины, был нашим посланным, нашим посредником. Это он нас уведомил о вашем здешнем помещении. Это жилище, как вы сейчас это открыли, было построено чрезвычайно искусно, оно, по желанию своих господ, может быть двойным или обыкновенным. Со стороны, где вы живете, находится парк, с этой – парадный двор и цветник, разделенное или целое, оно так устроено, чтоб быть совершенным к услугам и нуждам своих жильцов. Кроме того, стены, доступы, палисадники так хорошо расположены, что кто перенесен таким образом, как вы, без приготовления, никогда не заподозрит подобного расположения. Художники смотрят на такой дом, как на образец особого рода искусства. Достаточно ли вы теперь осведомлены?

– Продолжайте, продолжайте; вам осталось рассказать самое интересное.