Эрнст Мезаботт - Иезуит. Сикст V [Исторические романы]

Фронтино, помогая барину одеваться, сообщал ему новости.

— Красавица Диомира, — говорил он, — бросила принца-кардинала Андреа, несмотря на все подношения, которые он ей делал.

— Вероятно, перешла к другому?

— Ни к кому.

— Да полно молоть вздор, — возразил Гербольт. — Диомира без любовника! Это все равно, что море без воды или Рим без священников.

— Между тем это так. Говорят, будто куртизанка решила отказаться от греховной жизни и посвятить себя Богу. Мне передавали верные люди, что Диомира спрашивала одно духовное лицо, может ли она основать монастырь на свой капитал, и что духовное лицо дало ей отрицательный ответ, так как деньги, нажитые греховными делами, должны принадлежать дьяволу, а не Богу, что самое лучшее, если она раздаст все свои богатства бедным и поступит сама в монастырь.

— Ну и что же, приняла она этот совет?

— Потом она посоветовалась с иезуитом, и он ей сказал, что поскольку она имеет благие намерения, то Господь благословит ее, несмотря на то, что богатство нажито ею и греховными делами. Следствием этого совета стало окончательное решение Диомиры основать монастырь кающихся девушек, в котором она будет настоятельницей.

— Этот монастырь должен быть очень интересен, — заметил, смеясь, Карл. — Как бы мне попасть туда в качестве исповедника?

— Ну для вас, синьор, это было бы несколько рискованно. В таких случаях Сикст неумолим. Вы, конечно, знали клирошанку [110] Клирошанка — женщина поющая в церковном хоре во время богослужения. Хоры обычно располагаются на клиросе. Тор ди Спекки?

— Еще бы мне ее не знать! Она была такая хорошенькая.

— Ну вот, изволите ли видеть, папа узнал, что красавица Спекки скоро должна была подарить папское правительство верноподданным или верноподданной и что многие монахини увеличили народонаселение Рима здоровыми младенцами.

— Превосходно! — вскричал, смеясь, Гербольт. — Это натурально!

— Да, но последствия-то оказались самые печальные. Монастырь расформировали полностью: настоятельницу запрятали куда-то в отдаленный монастырь, монашенок тоже, а исповедника заперли в тюрьму, где он и почил в мире.

— Да, дела несколько изменились, — пробормотал лейтенант, — при покойном папе, упокой Бог его душу, за подобные пустяки не наказывали так строго; вообще можно было жить в свое удовольствие, не рискуя попасть на каторгу или оказаться болтающимся между небом и землей. Кстати, за это время были казни?

— Пустячные! Нескольких бандитов повесили на мосту святого Ангела.

На некоторое время разговор прекратился. Фронтино ждал вопроса от своего господина, но тот молчал, погруженный в свои мысли. Лакей, видя, что ни о чем не спрашивают, начал сам рассказывать и другие новости.

— Много толков о двух происшествиях, синьор. Герцогиня Юлия Фарнезе завела себе любовника и очень красивого…

— Принца-кардинала Австрийского, конечно, — прервал его Карл, — так как прелестная Диомира сделала вдовцом его эминенцию?

— О нет! Кардинал должен будет вдовствовать, если не сыщет себе другую красавицу, помимо Юлии Фарнезе. Новый фаворит герцогини — молодой кавалер Зильбер, личный адъютант герцога Александра Фарнезе, который послал его к своей сестре с письмом. По всей вероятности посланец сумел угодить герцогине, потому что он в настоящее время полный хозяин во дворце, все служащие беспрекословно ему повинуются. Говорят, кавалер Зильбер уходит из дворца с утренней зарей.

— Странно! Ну а великий кардинал Фарнезе смотрит на все это сквозь пальцы?

— Рассказывают, что сначала кардинал приходил в ярость, когда говорили ему об этой связи, но после свидания с племянником, совершенно успокоился, и теперь относится также благосклонно к кавалеру Зильберу, как и его сестра.

— Понимаю. Ну а другие новости из аристократического мира?

— Княгиня Морани…

— Смотри, Фронтино, — прервал его Гербольт, — если ты позволишь себе сказать хотя одно непочтительное слово о княгине Морани, я разобью тебе башку вот этим канделябром.

Фронтино сделал такую испуганную физиономию, что Карл не мог удержаться от смеха и сказал:

— Ну продолжай же, только, пожалуйста, не забудь, о чем я тебе сейчас говорил.

— Да я ничего дурного и не намерен сказать, — отвечал лакей, — какая мне надобность, что княгиня вчера вечером не хотела принять барона Версье, несмотря на то, что он три раза приходил во дворец Морани.

— Как, княгиня не приняла барона Версье! — вскричал Карл. — И ты, болван, мне не сказал этой новости прежде всего?

— Я эту новость хранил напоследок, — отвечал, плутовато улыбаясь, Фронтино.

— Рассказывай же, рассказывай! — нетерпеливо воскликнул Карл.

— Дело вот в чем. Барон, как вы знаете, совсем разорился, что нисколько не охладило его страсти к игре. Говорят, ему княгиня помогла. Правда это или нет, я не знаю.

— Ну, ну, говори дальше, без комментариев.

— Дня четыре или пять тому назад, рассказывают, будто бы барон Версье проиграл на слово две тысячи скудо. В продолжение трех дней барон избегал весь Рим, побывал у всех ростовщиков и нигде не мог достать ни сольдо, потому что уже известно каждому, что теперь у барона ровным счетом ничего нет. Княгиня Морани также пыталась достать деньги для барона, но безуспешно. Ей оставалось одно средство: адресоваться к мужу, но этого она не могла сделать, боялась, что муж ее убьет из ревности.

— Неужели же муж не знает того, что известно уже всем?

— Вы ошибаетесь, синьор, далеко не всем. Об этом деле знаем только мы, слуги, и более никто. А мы немы, как могила.

— Могу себе представить! — сказал, улыбаясь, лейтенант.

— Вы не верите потому, что я вам все рассказываю, но вы другое дело. Прежде всего секрет, вверенный вам, так тут и останется, потому что вы вполне благородный господин. Притом же все, что касается княгини Морани, вы принимаете всегда так близко к сердцу…

— Ты мне надоедаешь своей болтовней, продолжай! — вскричал нетерпеливо Гербольт.

— Рассказывают, будто княгиня уже поздно вечером отправилась к одному известному ростовщику еврею, где пробыла более двух часов.

— Боже, так она его любит! — прошептал Карл.

— Таким образом, — продолжал лакей, — благодаря княгине барон заплатил свой долг, что очень подняло его кредит. Но когда он отправился поблагодарить княгиню, его не приняли. Три раза он приходил во дворец князя Морани, и каждый раз ему отказывали.

— Это в ее духе, — прошептал молодой человек. — Спасти ближнего, подать ему руку помощи, и самой остаться в тени. Сердце этой женщины пропасть; счастлив будет смертный, разгадав ее тайны.

— Как прикажете завить вас? — спрашивал Фронтино.

— По-военному, без духов. Сегодня я должен сделать визит кардиналу Медруччио.