Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 2. Презирая дымы и грозы

— Мы в Ленинграде обязательно побываем на его могиле!

В короткое время мимо них вальяжно прошествовали Евгений Евстигнеев с Иннокентием Смоктуновским, не нуждающиеся в представлении.

— Этого знаю, — увидев их обрадовалась Прасковья Яковлевна, — это «Берегись автомобиля». Он же? А второй кто? Того не знаю.

— Это также и «Гамлет» и «Чайковский»... Великий актер. А по сути, говорят, совсем простой. Даже примитивный. Ничем не интересуется. Кривляка с элементами нарциссизма. А второй — это... Петр Ручников из «Место встречи изменить нельзя». Помнишь?

Прасковья Яковлевна неуверенно пожала плечами, всматриваясь в спины удалявшихся актеров.

— Ну, профессор Вернер Плейшнер из «Семнадцать мгновений весны»...

— Этот?! Это он?

— Ну да.

— Но там он такой простой и нелепый. А тут — прямо не подступись.

Казалось, Евстигнеев и Смоктуновский никого не хотели замечать и вообще устали от внимания. Барственные субъекты. У лифта их догнал знаменитый Шурик, выскочивший откуда-то сбоку, — Александр Демьяненко. Он шел хоть и быстрой походкой, но с не менее барским видом, чем двое старших корифеев МХАТа. Как же не уподобиться таким людям, регулярно имея дело с ними?!

Затем в окружении нескольких ребятишек показался Александр Калягин, одетый в хлопчатобумажный спортивный костюм, выгоревший и с обвисшими коленями. Где он только его откопал?

— Это кто? — спросила Прасковья Яковлевна.

— Ой, да это Бабс Баберлей из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя». Я его не понимаю...

— Не смотрела...

— Мне он нравится в роли Михаила Васильевича Платонова из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино».

— А, что-то помнится. То, как его жена в воде обнимала, успокаивала...

— Да-да, есть там такой эпизод.

— Там он мне понравился, с женой...

— Самое интересное, что та артистка и по жизни — его жена, — засмеялась Любовь Борисовна.

Но вот с женой и ребенком зашел в вестибюль Евгений Киндинов, и Любовь Борисовна удивленно уставилась на него — в фильмах он казался ей высоким, стройным. А тут... стоял обыкновенный человек среднего роста, даже, кажется, с кривоватыми ногами...

— О! Это «Приключения принца Флоризеля» зашло! Да? — простодушно воскликнула Прасковья Яковлевна.

— Да, это знаменитый Саймон Роллз. Евгений Киндинов.

— Я его узнала! — глаза Прасковьи Яковлевны светились чистым счастьем нечаянно обретенной сопричастности.

Как рада она была прикоснуться к большому миру этих людей и к тому миру, который они изображали на экране! Теперь она чувствовала себя гораздо более значительным человеком, чем раньше. Как же она не понимала — ведь именно с нее и с других таких же незаметных людей эти актеры берут образы и потом показывают в кино. Эти люди... они, как ароматы полевых цветов, — думала она, покачивая ногой, — а мы все — цветущий луг. Мы для них вырабатываем нектар — материал для работы...

Ее размышления прервал Станислав Любшин. Он появился в вестибюле в окружении трех молодых актеров — такие группы поддержки вьются возле каждого маститого артиста. Это она уже заметила. Ах какой красивый мужчина, этот Любшин, — теперь-то она разглядела его! Но что же в кино он смотрится проще? И даже красавцем таким не кажется. А тут — посмотрите! — что рост, что походка, что длинные седые волосы. И синие глаза... А голос — вообще волшебный.

Станислав Андреевич был хорошо под шафе. Глаза его лучились лицо выражало спокойное достоинство. Окинув взглядом вестибюль и заметив всех, кто его интересовал, он подошел к киоску, что-то купил, постоял у стойки и, развернувшись, направился прямо к ним.

— Как ваше имя? — приблизившись, обратился к Прасковье Яковлевне, которая тихо назвала себя. — А ваше? — спросил у Любови Борисовны.

После этого дописал имена в открытки и вручил им.

— Постарайтесь запомнить нашу встречу! — сказал значительным тоном, глядя на Прасковью Яковлевну.

— А... почему? — вырвалось у той. — Почему надо запомнить?

Любовь Борисовна толкнула ее локтем, но было уже поздно.

— Потому что в мире очень-очень много людей, — с какой-то мистической грустью сказал Станислав Андреевич, — даже в нашей стране очень много. Так ведь?

— Да, — согласилась Прасковья Яковлевна.

— А встретил вас только я, а не другие и не все остальные. Это же редкостное счастье для меня! Не находите?

— Шутите!? — Прасковья Яковлевна засмущалась. — Вот вы — другое дело! Вы — известный человек! Это нам с дочкой повезло видеть вас и слышать вас.

— Вы правы, меня встретить — тоже счастье, — с улыбкой согласился Любшин. — И все же не такое редкое, как выпало мне. Смотрите, вы ведь живете в селе и редко куда выезжаете... Правильно?

— Правильно. Куда нам...

— А я постоянно езжу. Так кого легче встретить: меня или вас?

— Ой, как вы все повернули! Но что вам встреча со мной... А я вас запомню!

— Спасибо вам, — Станислав Андреевич на прощанье с улыбкой, говорящей о полном взаимопонимании, кивнул Любови Борисовне и ушел в ресторан.

Словно выполнив главную работу, Прасковья Яковлевна поднялась идти в номер. Любовь Борисовна молча сопровождала ее, ей тоже надо было отдохнуть перед завтрашним докладом. Впрочем, она дважды докладывала свою работу в МАИ, где во второй раз присутствовал Раушенбах Б. В., и на республиканских семинарах, так что волнения совсем не испытывала.

Только они подошли к лифту, как к ним подскочил Валерий Леонтьев — маленький, шустрый, оживленный — с огромным букетом цветов, в половину его роста.

— Меня с собой не прихватите?

— Обязательно прихватим, — с бьющимся сердцем сказала Любовь Борисовна. — Мы тут как раз вас поджидали, — пошутила она.

— «Все ждала и верила сердцу вопреки...» — запел Леонтьев. — Вам куда?

— На 24-й.

— Тогда вас везу я, — Леонтьев вдруг весело засмеялся, — мне выше!

Уходя из лифта, Любовь Борисовна и Прасковья Яковлевна, тоже узнавшая певца, дружно пожелали ему успехов.

Доклад на семинаре прошел успешно. Теперь можно было о нем забыть и сосредоточиться на отдыхе.

— Пошли гулять, город посмотрим, — вернувшись из института, сказала Любовь Борисовна. — Я со своими делами справилась!

Не успели они пройти несколько сот метров, как их обогнали две машины с флажками над фарами и остановились впереди. Из одной из них вышел Карл Генрихович Вайно — первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Эстонии. А из другой, как ни в чем не бывало, вышел Министр обороны СССР Дмитрий Федорович Устинов. Любовь Борисовна и Прасковья Яковлевна остолбенели! И невольно остановились, наблюдая за происходящим. Перед ними стоял, гася улыбку от их растерянного вида, Маршал Советского Союза, дважды Герой Социалистического Труда, Герой Советского Союза, великий человек, награжденный одиннадцатью орденами Ленина — высшей награды СССР! Это его усилиями была вывезена за Урал военная промышленность СССР, поднята там и развернута к работе. Он ворочал планетарными делами! И вдруг сейчас он тут появился без охраны, словно какой-нибудь славгородец приехал в Славгород навестить земляков. Вместе два руководителя направились в здание Министерства иностранных дел Эстонии.