Любовь Овсянникова - Птаха над гнездом Том 1. Дарители жизни

— Ehemann, мужа… — Прасковья Яковлевна обернулась к нему, просительно заломив руки.

— Folgen Sie mir ( иди за мной ), — сказал офицер и дал знак своим подчиненным пропустить ее.

Следом за этим немцем Прасковья Яковлевна приблизилась к входу в тюрьму, пересекла линию ворот, вошла во двор. Тут офицер дал команду вывести из бараков всех пленных и выстроить на плацу.

— Suchen und Nutzen, — сказал он с вальяжной ухмылкой, упиваясь своей властью над несчастными людьми, и снова перевел на русский: — Ищи и забирай.

Это потом, в конце войны, навоевавшись и наглотавшись собственной крови, познав безысходность, немцы иногда проявляли великодушие и другие человеческие качества. А поначалу это были поголовно сумасшедшие, тронутые манией величия, лишь подтверждающие правило, что хороших немцев не бывает. Идея об их исключительности слишком нравилась им, слишком глубоко проникла в их сознание, казалась им необыкновенно правдоподобной.

Прасковья Яковлевна несмело прошлась вдоль шеренг, повторяя имя своего мужа и всматриваясь в лица заключенных. Она спрашивала у стоящих, нет ли его среди тех, кто не смог подняться и прийти сюда или среди расстрелянных немцами. Ей отвечали, что нигде такого нет и не было. После третьего обхода офицер остановил Прасковью Яковлевну властным жестом.

— Nicht gefunden? ( Не нашла ?) — спросил он.

— Nicht gesehen, — тихо ответила Прасковья Яковлевна. — Не увидела, — повторила для ясности по-русски.

— Auch an der Front? Er schießt noch? ( Еще на фронте ? Еще стреляет ?) — грозно спросил офицер. — Вэк! — скомандовал он. — Ausgang! ( Вывести !) — обратился затем к охранникам.

Двое из них выскочили вперед и нацелили на женщину автоматы, легкими их покачиваниями давая понять, чтобы она шла к выходу. Прасковья Яковлевна не успела сделать и десяти шагов, как всеми взведенными нервами почувствовала неладное. Она резко обернулась как раз в тот момент, когда офицер, желая позабавиться, отпустил поводок своего волкодава.

Только увидев мчащегося к ней пса, Прасковья Яковлевна поняла, какую оплошность допустила. Коль нет тут мужа, надо было брать первого попавшегося пленного и выводить, надо было хоть кому-то помочь. Заодно это не подействовало бы так раздражающе на немцев, как то, что ее муж остается на фронте и где-то продолжает стрелять в них. Возможно, еще не поздно?

Прасковья Яковлевна застыла на месте с широко распахнутыми глазами, устремленными на офицера. Она старалась не смотреть на волкодава, лишь подумала, что жизнь ее окончена, когда на запястье сомкнулась слюнявая челюсть. Следующим движением зверь должен был повалить свою жертву и начать рвать ее. Но, видимо, взгляд женщины, странным образом не реагирующий на видимую опасность, прожег и удивил офицера. И он не выдержал, резко гаркнул псу команду остановиться и подобрал поводок. А может, у этого фашиста были тут такие развлечения? Кто знает...

— Я побоялась указать на мужа, — отдышавшись в два глубоких вдоха, сказала Прасковья Яковлевна, продолжая игнорировать присутствие псов. — Он здесь.

— Ausgang! ( Выведи !)

Прасковья Яковлевна решительно пошла вперед и вывела за руку молодого мужчину, выхваченного из толпы взглядом по удивительному внешнему сходству с мужем.

— Entsorgt! ( Уводи !) — сказал офицер и добавил уже ей в спину: — Bravo! Sie sind mutige russische Frau. ( Браво ! Ты смелая русская женщина .)

Прасковья Яковлевна со спасенным из плена человеком прошла квартала два, прежде чем он пришел в себя и решился заговорить.

— Только что женился и сразу война, — начал с досадой повторять он. — Мне теперь в другую сторону надо.

Оказалось, что это бакинец, студент Днепропетровского горного института.

— Где тебя ждет жена?

— Мне на юг надо, в Мелитополь, — повторял азербайджанец. — Спасибо, век буду Аллаха за вас молить.

— Как тебя зовут?

— Теймур. Запомните?

— Запомню, — улыбнулась Прасковья Яковлевна. — А дальше?

— Аббиев, Теймур Муслим оглы. А вас как зовут, жена Бориса Павловича Николенко?

Прасковья Яковлевна назвала свое имя и улыбнулась, что ее мужа запомнили все обитатели лагеря. Значит, передали бы ему, что она его ищет, и он бы обязательно вышел на связь. Вот теперь она окончательно убедилась, что мужа в лагере не было. Она назвала свое имя и распрощалась с Теймуром.

Возвращалась с грустными мыслями и с настроением надежды. Муж не мог подать в оккупированный поселок весть о себе, и Прасковья Яковлевна не знала, что думать, но она твердо верила прабе Ирине, которая посматривала на звезды и не уставала твердить, что он вернется с войны живым. Война между тем не обещала скорого окончания...

Пока Прасковья Яковлевна, моя молодая героиня, возвращается домой, ее мать Евлампия Пантелеевна радуется воссоединению с мужем, а Борис Павлович где-то живет и сражается — пока все относительно благополучно, можно отвлечься и рассказать о материнской родне Прасковьи Яковлевны.

Евлампия родилась 10 октября 1900 года и была третьим ребенком в семье Евфросинии Алексеевны и Пантелея Савельевича, самой младшей. О детских годах ее известно мало, хотя нетрудно представить, какой она росла — Борис Павлович часто повторял, что его младшая дочь является ее точной копией, особенно по характеру.

Он слегка недолюбливал Любу за это, потому что по своему ассирийскому (азиатскому) нраву не терпел женской самостоятельности, не признавал за женщинами ума и права на руководство своей семьей. Ого! Кто бы из нас согласился с ним? Тут ему с тещей здорово не повезло, равно как и с дочкой.

Так вот, если уж так велико ее сходство с Любой, то, глядя на Любу, можно допустить, что маленькая Липа была тихой и послушной девочкой, затем стала рассудительной и сдержанной девушкой, а потом превратилась в верную и любящую жену и защитницу своей семьи.

Не боясь повториться, скажу, что из трех сестер Сотник (Сотничек) настоящую примерную семью создала только она, Евлампия Пантелеевна. Она выбирала мужа не просто по чувствам, но еще и по осознанному расчету — понимала, кто может составить ей пару, а кто нет. И Любовь Борисовна часто говорила, что очень рада многими чертами ума и нрава быть похожей на свою бабушку Липку.

У Наташи, самой старшей из сестер Сотник, девичество окончилось рано и не так, как хотелось бы. Она, что называется, принесла в подоле нагулянного ребенка {12} 12 Ермак Иван Тимофеевич (1915 – ?), двоюродный брат Прасковьи Яковлевны. . Пришлось ей быстро выйти замуж за того, к кому душа не лежала, но кто согласился записать незаконнорожденного сына на себя. А потом поехало… Всего она три раза выходила замуж, и все за мужчин по фамилии Ермак, так что их трудно отличить одного от другого. А еще труднее понять, от кого из них у Натальи Пантелеевны рождались дети.