Василий Попов - Архангельск — Северодвинск

Но, если всерьез, то у истинных хозяев «петровского» флота —протестантов, личный состав его был православный. И становился все более не управляемым.

Князь Долгорукий — посол в Дании, писал царю о том, как «птенцы гнезда Петрова» — моряки-балтийцы срамно отличились в Копенгагене в 1711 году: « …такие люди на фрегатах, делают стыд такой, чего здесь не видано. Непрестанно пьяны, валяются по улицам, дерутся, ходят все чуть не наги — сами они ярыжки кабацкие собраны». Такие прогрессивные моряки могли попасть в Европу только через «окно», в «дверь» войти не могли бы — на ногах не стояли. То есть дисциплина на флоте Петра 1 была хуже, чем на пиратских каперах Карибского моря, там хоть царствовал «сухой закон» во время плавания. А с чего ради морякам было блюсти себя? Почитайте сами текст «Морского устава» утвержденного «Петром Великим» — подсчитайте, сколько статей в нем о том, за что моряка можно было казнить? Или подвергнуть наказаниям — по-сути пыткам?

До сих пор не понятно, почему на «петровском» флоте не случилось своего «Потемкина», почему православные матросы не вышвырнули за борт своих мучителей — иностранных офицеров, которые еле-еле говорили по-русски? И не вздернули на нок-рее иноверцев-амиралов, что, не скрывая, относились к ним как к говорящему скоту?

Ответ один — - моральное разложение экипажей было уже таково, что даже на организацию восстания не было ума, энергии и воли. А самый тупой русофоб в командирской каюте понимал, что если выполнять статьи «петровского» Устава буквально, то на корабле скоро останется только он один и трюмные крысы. Остальные либо буду перевешаны согласно статьям Морского Устава о наказаниях, либо сбегут быстрее крыс.

Поскольку угрозы повешения и лупцевание «кошками» по спинам помогали мало, кто-то подсказал царю воздействовать на православных матросов проповедями батюшек, дескать, всякая власть от Бога — терпите и подчиняйтесь, дети мои.

Отличительной чертой практически всех Указов Петра Великого — была невозможность их реального исполнения. Корабельный священник — - это не батюшка провинциального деревенского прихода. Во-первых, он должен быть хотя бы «ограниченно годным к военно-морской службе». Никто лазать по вантам его бы не заставлял и из пушек палить так же. Но дряхлых, больных и старых священников отправлять служить на боевой корабль бессмысленно, даже если их и не укачивает. Во-вторых, корабельный священник не может не пройти, хотя бы самый минимальный курс военно-морской подготовки иначе он будет выглядеть посмешищем в глазах команды, а какой уж тут авторитет?

Великого реформатора ничуть не волновало откуда Настоятель Александро-Невской Лавры Архимандрит Феодосий Яновский, получив его Указ, сможет набрать сразу несколько десятков, это минимум, корабельных священников? Еще за год до сего печального Указа — в январе 1718-го из Псковской епархии просили прислать на флот 10 иеромонахов, только летом в Петербург приехали всего четверо.

А царский Указ был строг и точен: для службы на кораблях уже в 1719-м году требовалось откуда-то найти 29 иеромонахов и 2 обер-иеромонаха. А спустя два года на флот требовали уже 40 священников.

Знакомство с архивами Императорского МИДа доказывает, что и до этого Указа, в «петровском» флоте нуждались в «духовных пастырях» для православных нижних чинов. Так в письме адмирала-лютеранина Крюйса Петру 1, отправленном им с Балтийского флота в 1704 году отмечается, что « надобно на 7 галер 7 попов и на 100 бригантин — 3 попа, есть только 2». Для лютеранина Крюйса православные священники на русских кораблях воспринимаются в исключительно уничижительном определении — «попы», и являются кем-то из штатного расписания экипажа. Они должны быть, но для чего адмиралу и самому не очень понятно.

Впрочем, это убеждение не только иноземца-чужака Крюйса, но и рожденного православным генерал-адмирала Апраксина. 24 августа 1710 года в возглавляемый им Корабельный Приказ (структура созданная еще Ордин-Нащикиным на Руси за 43 года до этого дня, а Адмиралтейств-Коллегия появилась намного позже) был направлен вдовый священник — иеромонах Иван Антонов. Так, по крайней мере, мы узнали, кто из священников благословлял русских моряков на победу под Гангутом и, вероятно, в других морских баталиях Северной войны. А сухопутному генерал-адмиралу Апраксину лично, сей «поп» был и не к чему. 9 мая 1714 года из Корабельного Приказа на флот была спущена инструкция, регламентирующая священную службу всевышнему «корабельных попов»:

«Келейные правила должны читать тихо в своей каюте, никого не отвлекая, дабы чтением партикулярным помех в делах общих и корабельных не делали».

То есть сиди святой отец в своей каютке и на глаза не попадайся и под ногами не путайся своей рясой! Что бы не видно тебя было и не слышно…

Хотя еще за два года до Указа от 1719 года Петр 1 требовал держать на кораблях флота 39 иеромонахов. Требовать-то требовал, но где же их было-то взять? В том же году для экипажей всех прамов и бомбардирских судов Балтийского флота служил службу един-единственный иеромонах Антоний.

Высшие чины Церкви не смогли обеспечить военно-морской флот империи обученными в семинариях и годными по состоянию здоровья кадрами. И потому на корабли Балтийского флота стали отправлять провинившихся иеромонахов. Наказанием для них становилось пожизненная бессменная служба на кораблях, «вечное обывательство на флоте». Решение по делам преступников принимал церковный суд. Так, отправился в ссылку на море представитель древнего дворянского рода Паисий Бартенев « за самовольное принятие монашества в бытность учеником навигацко-математической школы ». Не захотел служить под Андреевским флагом офицером, все равно будешь служить, но уже священником! Пока не помрешь. Туда же отправился «Исайя Волошин за укрывательство неприличных против персоны Его Императорского Величества слов, сказанных некоторыми казаками». Вольные станичники публично поносили царя, а некий Волошин не стал доносчиком и наказанием ему стала пожизненная служба на корабле. А служба там была не сахарная — в вечной сырости, зимой в холоде, летом в жаре и духоте, при изнуряющей морской качке…

А священников еще и штрафовали, если они пропускали корабельную церковную службу. Один раз пропустил — штраф рубль, второй — штраф два рубля. Это при их-то копеечном жаловании, 10 целковых в год! Даже если не смог встать из-за болезни или укачало — все равно штраф. Если священник служил в нетрезвом состоянии — выпил в сырости и холоде чарку водки (на деревянных парусниках XVIII-го века парового отопления не было, а печи не топили из-за боязни пожаров, летом же на Балтике и без зимы холодно) — его после такого третьего «греха» могли судить в Духовном суде и лишить сана.