Доминго Сармьенто - Факундо

Эта особенность его творческой манеры отражала историческую си­туацию, которую переживала его родина Аргентина, да и вся Испанская Америка, большая родина испаноамериканцев, едва сбросившая власть Испании в результате победоносной Освободительной войны 1810— 1826 гг. Сложившаяся в недрах колониального общества система — со­циальные отношения, учреждения, культурные и идеологические фор­мы — рухнула; старые порядки грозили удушить ростки нового, ничего готового не было, надо было искать, пробовать, создавать, причем в условиях неясных перспектив национального развития, ибо сам, так ска­зать, человеческий «материал» истории — аргентинский народ, нация были скорее еще проектом, который надо было создавать из населения , жившего в бывшем вице-королевстве Рио-де-ла-Плата...

Ко времени появления Сармьенто на арене общественной и литера­турной жизни (а первые его публикации появляются в прессе начала 40-х годов XIX в.) прошло три десятка лет с тех пор, как 25 мая 1810 г. в Буэнос-Айресе, столице Рио-де-ла-Платы, произошла Майская револю­ция, упразднившая испанскую власть. В том же 1810 г. по всей Испан­ской Америке, от Мексики до Чили, прокатилась волна восстаний и ре­волюций, слившихся в единую освободительную войну. Майская револю­ция, превратившая бывшую южноамериканскую колонию в крупнейший очаг континентального революционного процесса, породила целую плеяду блестящих, радикально настроенных общественных и государственных деятелей, полководцев, волевых строителей новой страны — Аргентины: Мариано Морено, Мануэль Бельграно, Хосе де Сан-Мартин, Бернардино Гивадавиа...

Однако то, что представлялось поначалу ясным планом создания но­вой страны, новой нации и новой культуры, вскоре обернулось хаосом смут и столкновений между враждебными социально-духовными и поли­тическими течениями. Процесс этот, осмыслению которого Сармьенто уделяет много внимания в своей книге, был характерен для всей Испан­ской Америки. Повсюду, где раньше, где позже, социальные силы, вдох­новлявшиеся идеями Просвещения, идеалами американской революции 1776 г. и Великой французской революции 1789 г. и ориентировавшиеся па европейский образец республиканского, светского и либерального об­щества, должны были столкнуться с феодально-консервативными силами, сторонниками патриархальных порядков, общественных, идеологических и культурных форм, сложившихся в колониальный период. В Аргентине так называемый «период анархии» начинается еще в ходе освободитель­ной войны, в 1820 г., но до середины 20-х годов «Поколение Мая», ар­гентинские радикалы-унитарии, т. е. сторонники централизованной рес­публики со столицей в Буэнос-Айресе, удерживают инициативу в своих руках. Унитарии во главе с Б. Ривадавиа создают нового типа экономи­ческие и культурные учреждения, национальный банк, проводят церков­ную реформу, созывают национальный конгресс, в 1826 г. провозглашаю­щий создание единой Аргентинской Республики. Но так и не объединив­шись, страна раскалывается на враждующие и соперничающие провинции, во главе которых стоят каудильо — богатые помещики-ското­воды. Возникший па основе феодального землепользования и экстенсив­ного пастбищного скотоводства и соответствующих социальных отноше­ний и патриархальных культурно-идеологических форм, каудильизм на десятилетия становится важнейшим фактором общественной жизни.

Феномен каудильизма и является одним из основных объектов ана­лиза в книге Сармьенто, который ясно показывает, что за вопросом, вы­зывавшим основные раздоры,— быть ли стране централизованным, уни­тарным государством или федеративным объединением провинций — скрывались глубочайшие противоречия, связанные с выбором пути социально-экономического и политического развития на основе новой, бур­жуазной, или на основе старой, феодально-консервативной. В 1827 г. консервативные силы добиваются отставки Б. Ривадавиа с президентско­го поста, и начинается продолжающийся до середины 30-х годов период открытых и бурных столкновений между унитариями и федералистами; борьба идет с переменным успехом, создаются и распадаются временные союзы провинций.

Именно в этот период и выдвигается на авансцену каудильо Хуан Факундо Кирога, типичное порождение патриархальной провинции, сын аргентинской пампы, чья вольница, рекрутируемая из степняков-гаучо, батраков и мелких собственников, проходит почти по всей стране под знаменем, на котором начертано «Религия или смерть». Характерность фигуры Факундо, как и некоторые другие обстоятельства, о которых будет сказано, предопределили выбор его в качестве основного героя книги. Пользовавшийся огромной популярностью среди гаучо, Факундо начи­нает вызывать опасения у других каудильо, претендентов на губернатор­ское или президентское кресло, и идущий к власти помещик-скотовод, каудильо провинции Буэнос-Айрес Хуан Мануэль де Росас с помощью союзников в 1835 г. убирает его со своего пути и становится фактическим диктатором своей страны. Поэтому Росас становится вторым, едва ли не равноправным действующим лицом книги, более того, по сути, сокрытой главной ее фигурой, к которой приковано внимание Сармьенто.

Сохраняя внешние формы республиканского правления, Росас сам наделяет себя «Всей Полнотой Общественной Власти», сам провозглашает себя «Славным Реставратором Законов» и объявляет войну не на жизнь, а на смерть всему, что связано с наследием Майской революции. Уничтожаются экономические и политические нововведения унитариев, изби­вается либеральная интеллигенция, упраздняются новые очаги культуры. Эти события и находятся в центре внимания Сармьенто, который дает блистательный и необыкновенно ясный и четкий для своего времени, хотя, естественно, ограниченный представлениями эпохи, анализ их социально- экономической и политической природы и одновременно воссоздает, по­казывает их.

Объективность и глубина анализа в немалой степени были обуслов­лены тем, что позиция Сармьенто позволяла ему подняться над двумя боровшимися партиями. Дело в том, что, будучи по своим убеждениям унитарием, горячим защитником наследия Майской революции, Сармьенто все-таки принадлежал уже к иному поколению формировавшейся аргентинской интеллигенции, которое критически оценивало деятельность своих предшественников. Более того, и интеллектуальные искания, и по­литическая практика вскоре вывели Сармьенто за пределы представле­ний его поколения, хотя всеми своими истоками он связан именно с ним.

Речь идет о группе блестящих молодых мыслителей, писателей, поэтов, общественных деятелей, составившей «Поколение 1837 года», которое, едва выйдя на арену общественной жизни, тут же стало объектом пре­следований со стороны Росаса. Это, если говорить о центральных фигу­рах, чья деятельность оставила огромный след в истории молодой куль­туры, Эстебан Эчеверриа (1805—1851), Хуан Баутиста Альберди (1810— 1884), Хуан Мариа Гутьеррес (1809—1878), Висенте Фидель Лопес (1815—1903), Хосе Мармоль (1817—1871)... Романтики по своим фило­софским и эстетическим представлениям, они были романтиками и в об­щественной деятельности. После того как Росас разогнал Литературный салон, в котором встречались молодые писатели и философы, Эчеверриа создает в 1838 г. тайное революционное общество «Майская ассоциация» (или «Молодая Аргентина») по образцу «Молодой Италии», организован­ной Джузеппе Мадзини, пишет с участием Альберди «Символические слова» (их текст приводит Сармьенто в последней главе «Факундо»), ко­торые становятся основой более обширного, важнейшего в истории ла­тиноамериканской общественной мысли XIX в. документа «Социалисти­ческое учение» [463], провозглашающего основы создания новой Аргентины. Яркий образец «социального романтизма», «Учение» наследовало главные идеалы Майской революции и включало идеи утопического социализма.