Иосиф Кобецкий (П. Павлов, К. Бецкий) - Русский Рокамболь: (Приключения И. Ф. Манасевича-Мануйлова)

в-4-х) у купца 1-й гильдии Манеля Нахумова Шапиро выманил 350 рублей, приняв от него на себя поручение исхлопотать открытие принадлежавшей Шапиро типографии, закрытой по распоряжению административных властей, чего также не исполнил и денег всем помянутым выше лицам не возвратил.

Главным свидетелем, изобличающим Манасевича-Мануйлова, является свидетель Родионов, бывший его письмоводитель, впоследствии арестованный охранным отделением и принятый туда же на службу. Как указания на лиц, потерпевших от обманных действий

Манасевича-Мануйлова, так и инкриминируемый материал впервые дан Родионовым после его поступления в охранное отделение. Остальные свидетели являются в то же время лицами, понесшими материальный ущерб от Манасевича-Мануйлова: Шапиро, Якобсон, Бес-прозванный, Минц, Свердлов, Шефтель, Гуревич — евреи, Плоткин, Антонов и Глухарев — все подтверждают — объяснение Родионова и воспроизводят, на-ряду с собственным легкомыслием, картину ловкого обирания не стопько доверчивых людей, сколько стремившихся к достижению собственных интересов обходным путем. Претензии некоторых из них в настоящее время Манасевич-Мануйлов уже удовлетворил. Кроме свидетельских показаний, к делу приобщены, в качестве вещественных доказательств, расписки и письма Манасевича-Мануйлова, из коих некоторые указывают, что получение денежных сумм Манасевич-Мануйлов облекал в форму займа. Характерна отметка его на одном из писем Минца, хлопотавшего о всеподданнейшем докладе по его земельному делу: „Доклад был 19, составлена записка для государя, барон Будберг доложит дело в начале февраля, причем будет дана цена несколько меньшая; дело Цукермана идет; у министра все бумаги". Между тем, в действительности, ничего подобного не было.

Затем, записка его от 8 февраля 1908 года „Три дня занят службой и никакими делами заниматься не может". Такого рода объяснения и ответы Манасевич-Мануйлов давал наиболее докучливым клиентам, уплатившим уже ему гонорар и не имевшим от него сведений о движении дел.

Далее свидетель Шапиро показал (л. д. 30–32), что Манасевич-Мануйлов выманил у него 350 рублей, обещая открытие типографии; при чем просил соединить себя по телефону с товарищем министра внутренних дел, сенатором Макаровым.

Свидетель Антонов объяснил (л. д. 33–34), что Манасевич-Мануйлов уверил его, что государь император поручил ему составить записку о кадетской партии, что по воскресеньям днем он обедает у государя императора, и, обещая устроить в 1908 году право, жительства в С.-Петербурге некоему еврею Шефтелю, запросил 4000 рублей, сказав, что ему, будто бы, надо поделиться с начальником охранного отделения генералом Герасимовым; сошлись на 1.000 рублей.

Свидетель Якобсон заявил (л. д. 35–37), что Манасевич-Мануйлов уверил его, что у него большие связи с министрами, и выманил у него 500 рублей.

Свидетель Беспрозванный показал, что Манасевич-Мануйлов утверждал, что он знаком с военным министром, будет у него обедать, звонил ему по телефону и таким образом выманил у него денежную сумму за освобождение брата свидетеля от отбывания воинской повинности, чего, в действительности, не сделал. Чтобы поселить в Беспрозванном большую уверенность, Манасевич-Мануйлов вертел перед ним бумагой, говоря: „Вот уже бумага от военного министра идет к полковому командиру".

Свидетель Плот кин объяснил судебному следователю, что Манасевич-Мануйлов обещал дать ему место в охранном отделении при царскосельском дворце на жалование в 250 р. и за это взял 500 рублей, выдав расписку о получении этих денег заимообразно. Затем, при свидании, Манасевич-Мануйлов сказал Плоткину, что он устроит его на 170 рублей, а в следующий раз ответил, что он уже и жалование за него получил, и дал ему чек на Лионский кредит, но там денег не оказалось. После этого Плоткин написал письмо в газету „Русь". Тогда уже Манасевич-Мануйлов возвратил ему деньги, кроме 40 рублей.

Таким же путем Манасевич-Мануйлов выманил у купца Глухарева 1.500 рублей, обещая ему выхлопотать звание коммерции советника, и с провизора Гуревича—600 р. обещая ему достать разрешение на открытие в гор. Симферополе 6-й аптеки. В последнем но случае, по словам Гуревича, Манасевич-Мануйлов обращался по телефону в медицинский департамент, говоря, что все дело останавливается за подписью товарища министра Крыжановского; между тем, прошение Гуревича было оставлено без последствий.

„Сопоставляя изложенное, необходимо придти к заключению, что с формальной стороны виновность Манасевича-Мануйловав обманном получении различных денежных сумм, с Антонова, Якобсона, Минца, Шапиро, Беспро-званного, Глухарева и Плоткина, представляется вполне доказанной, причем установленые и приняты особые действия для учинения обмана: телефонные, будто бы, переговоры с лицами, занимающими высокое положение, распространение сведений о собственном влиянии и положении, внешняя обстановка, визитная должностная карточка в приемной на столе и т. д. Однако, обращаясь к разрешению вопроса о целесообразности постановки этого дела на суд, надлежит, казалось бы, прийти к отрицательному выводу.

„Из актов предварительного следствия видно, что Манасевич-Мануйлов близко стоял к полковнику Невражину, коему и доставлял свои сведения, извлекая их, преимущественно, из газетных заметок и каких-то рукописей. Возможно, что в случае судебного разбира-случае, по словам Гуревича, Манасевич-Мануй-лов обращался по телефону в медицинский департамент, говоря, что все дело останавливается за подписью товарища министра Кры-жановского; между тем, прошение Гуревича было оставлено без последствий.

„Сопоставляя изложенное, необходимо придти к заключению, что с формальной стороны виновность Манасевича-Мануйловав обманном получении различных денежных сумм, с Антонова, Якобсона, Минца, Шапиро, Беспро-званного, Глухарева и Плоткина, представляется вполне доказанной, причем уста-новленые и приняты особые действия для учинения обмана: телефонные, будто бы, переговоры с лицами, занимающими высокое положение, распространение сведений о собственном влиянии и положении, внешняя обстановка, визитная должностная карточка в приемной на столе и т. д. Однако, обращаясь к разрешению вопроса о целесообразности постановки этого дела на суд, надлежит, казалось бы, прийти к отрицательному выводу.

„Из актов предварительного следствия видно, что Манасевич-Мануйлов близко стоял к полковнику Невражину, коему и доставлял свои сведения, извлекая их, преимущественно, из газетных заметок и каких-то рукописей. Возможно, что в случае судебного разбирательства, Манасевич-Мануйлов, для собственной реабилитации, укажет на эту часть своей деятельности и, по-видимому, продолжающейся близостью к полковнику Невражину, будет доказывать питаемое к нему полное доверие.