Валерий Лаврусь - Очень странная история

— Мы все не большого ума, мой король.

— Ты права, моя королева, ты как всегда права…

Королева снова у окна. Она привыкла стоять возле него каждый вечер. Стоять и разговаривать с рыцарем:

— Прости меня дуру, Ланс. Я ведь просто дура. Обычная глупая и ревнивая дура. Прости меня, мальчик мой… Где же ты?..

Он не спал уже много ночей, глаза слипались, он валился с ног…

Он не спал уже много ночей… загнал трёх лошадей, но успел к умирающему другу в Кирклейский женский монастырь в Йоркшире 48. Теперь он, крепкий высокий мужчина средних лет, стоял в низкой комнатёнке монастырской лечебницы, а на топчане — накрытый до подбородка одеялом, до своего всегда безбородого подбородка, — лежал в беспамятстве Робин Гуд.

Лицо Робина горело, отражая внутренний жар, который съедал его тело, глаза возбужденно двигались под неплотно прикрытыми веками, дыхание было поверхностным, частым и прерывистым.

Собрав волю в кулак, чтобы не заснуть прямо стоя, здоровяк широко открывал глаза, вращал ими, разгоняя сон, но потом его снова накрывало. В какой-то момент, в очередной раз встрепенувшись, он спросил:

— Как он?

— Плохо, — ответила совсем ещё молодая монахиня, сидевшая с умирающим, время от времени она обтирала мокрой тряпицей горячий лоб и лихорадочные губы Робина. — Совсем плохо.

У входа в лечебницу возле портьеры смиренно стояла настоятельница Кирклейского монастыря, мать Елизавета. Услышав вопрос, она обратила внимание на гостя и только сейчас заметила, как трудно тому держаться, чтобы не упасть и не заснуть прямо на полу.

— Мастер Джон, пойдёмте, — пригласила она мужчину. — Нам всё равно тут делать нечего, сестра Мария справится и без нас. А вам нужно отдохнуть.

Уже на ходу Джон задал главный вопрос:

— Мать Елизавета, сколько ему… — запнувшись, он попытался подобрать слово, но не смог.

— Недолго, — поняла вопрос настоятельница и, тут же спохватившись, добавила, сотворив крестное знамение: — На всё воля Божья.

— На всё воля Божья… — как эхо откликнулся Джон, не крестясь.

— Мастер Джон, когда отдохнёте, у меня к вам будет конфиденциальный разговор. — Настоятельница довела мужчину до гостевой комнаты и жестом пригласила внутрь. — Но только после того, как отдохнёте. А сейчас ложитесь и ни о чём не беспокойтесь, не отыщут вас тут ланкастерские ищейки 49, я это вам обещаю.

Джон вошёл в небольшую комнату и присел на топчан.

— Вы меня позовёте… — Джон опять замялся, — когда…

— Обязательно, мастер Джон, такова его последняя воля, вы должны присутствовать при кончине.

— Спасибо, матушка Елизавета, вы всегда были добры к нам…

— Вашими заботами никогда не нищенствовал наш монастырь, дети мои. И вам спасибо. А теперь отдыхайте.

Последней мыслью Джона, перед тем как он провалился в сон, было: «Ну вот, кажется, всё и заканчивается, Зорянка моя…»

Проснулся от того, что кто-то сильно тормошил его за плечо. Мозг отказывался просыпаться, но в уши настойчиво бились слова:

— Просыпайтесь, мастер Джон, просыпайтесь, он отходит… Просыпайтесь же… Вы слышите меня?! Просыпайтесь, он отходит!

Джон открыл глаза и увидел перед собой внимательное лицо настоятельницы.

— Уже? — хрипло спросил он.

— Вы проспали десять часов. Началась агония, надо поторопиться.

Джон резко поднялся с топчана и поспешил за настоятельницей.

Когда они вошли в лечебницу, Робин уже практически перестал дышать, тело ещё подрагивало, глаза невидеще устремились в потолок. Джон рванулся к смертному одру, встал на колени, схватил холодеющую руку и ласково произнёс: «Я здесь, дружище, я здесь». На мгновение всем показалось, что сознание вернулось к умирающему, взгляд стал осмысленным, Робин со всхлипом вдохнул, задержал вздох, но ещё через мгновение с силой выдохнул и замер.

Стоящие рядом сёстры дружно закрестились и шёпотом начали читать молитву.

«Вот и всё… Вот и всё… Вот и всё…» — билась в голове Джона единственная мысль.

— Мастер Джон. Мастер Джон, пойдёмте теперь. Всё закончилось. Сёстры приготовят тело к погребению.

Джон провёл рукой по лицу Робина, прикрывая глаза.

— Матушка Елизавета, нужно сделать, — он поднялся с колен, — чтобы никто не нашёл могилы.

— Всё сделаем, не волнуйтесь. А теперь… мне надо задать вам несколько вопросов, мастер Джон, прошу ко мне в приёмную.

В приёмной настоятельница указала Джону на табурет, стоящий возле накрытого стола — сыр, вино, хлеб, — сама выглянула за дверь, пристально осмотрелась, заперла дверь и только после этого села на стул напротив разбойника.

— Вы, верно, голодны, мастер Джон, поешьте, — она придвинула ему блюдо с хлебом и налила в бокал вина.

— Спасибо, матушка, — он привстал и поклонился, и уж потом набросился на сыр и хлеб.

— Ешьте, ешьте, а я пока объясню, что хочу от вас услышать. — Матушка Елизавета сделала паузу. — Я давно вас знаю, мальчики. Помнится, познакомились мы с вами лет десять назад…

— Девять… — не переставая жевать, уточнил Джон.

— Пусть девять. Вы всегда появлялись с хорошими дарами для монастыря и никогда ничего не просили за это. Я думаю, вы знали, что наш монастырь не приветствует Ланкастеров и римских пап, что наши интересы ближе к герцогам Йоркским и авиньонским папам 50. Вы приносили золото, а я платила тем, что молчала, а при необходимости вы могли бы рассчитывать на помощь в стенах монастыря. И вы об этом тоже знали. Когда три недели назад я услышала про заварушку в Кенте и Лондоне с Джеком Кэдом 51, сразу поняла, без моих мальчиков не обошлось. Непростые вы, ребята-разбойнички. Не зря в прошлом году в Ноттингем 52по ваши души посадили шерифа, и теперь весь Йоркшир регулярно прочёсывают с собаками. А когда ваши парни привезли простреленного арбалетным болтом Робина, я поняла, что была права: вы таки влезли в разборки Ланкастеров с Йорками. Бедный Робин был слишком слаб — хоть и хорохорился, даже когда его на руках принесли сюда, — и, если бы не острая необходимость, не явная опасность, ваши парни не стали бы тащить израненного атамана сто восемьдесят миль. Спрятали бы где-нибудь поближе к Лондону. Но вы правильно поступили, доверив Робина нашему уходу, и нет в том нашей вины, что не смогли уберечь его… Бог свидетель! — Мать Елизавета поднялась и перекрестилась на распятие на стене. — Мы постарались сделать всё, что в наших силах… Но болт задел кость — загноилось… Но, сын мой, вы ведь должны были понимать, что, оказывая помощь Робину, мы обязательно его разденем?