Иосиф Каллиников - Мощи
- Название:Мощи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Марийский полиграфическо-издательский комбинат
- Год:1995
- Город:Йошкар-ола
- ISBN:58798-058-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иосиф Каллиников - Мощи краткое содержание
В Советской России роман был объявлен порнографическим, резко критиковался, почти не издавался и в конце-концов был запрещён.
18+
Не издававшееся в СССР окончание романа − Том 4, повесть девятая, «Пещь огненная» (Берлин, 1930) − в данное издание не включено
Мощи - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Может, и не совет богомолки, а то, что мысли свои сосредоточила Дунька на единственном, на желании избавиться, и перенесла их в тело, в ощущения до ненасытности и спасло ее от кошмаров и бреда. Как-то, может всего на время, а пришла в себя и о судьбе своей задумалась, когда стал Лосев с Василием докучать ее делами денежными. Точно совесть какая-то в ней бродила смутно, а чаще да чаще она стала про монастырь думать, — захотелось ей от самой себя, от людей хоть на время скрыться, и не то чтобы скрыться, а пожить спокойно, чтоб ни мысли, ни люди ее не мытарили. А надоумил ее — чиновник банковский, когда она капиталы начала брать галкинские, на уплату долгов Касьяна Пармепыча по векселям лосевским.
— Я бы вам что сказал, — мне, конечно, все равно, а только продайте все, бросьте дела свои, торговлю всякую, расплатитесь по этим векселям, долгам старым, да и поживите, а то ведь и не останется ничего вам на жизнь вашу — обворуют вас.
Пришла она из Коммерческого, позвала Василия и объявила ему, что желает продать дело все, а тот с радости, что не тянуть больше, а сразу хозяином быть можно и не делиться с Лосевым и объявил хозяйке:
— Я бы купил, Евдокия Семеновна, продайте по старой памяти Касьяна Парменыча, ведь мальчишкой я у него еще работать начал и дело-то как свое, родное, прирос я к нему, и к нему, и к месту, каждый столик обегал сотни тысяч раз, каждую доску на полу знаю, а тут кому продадите зря, а я бы платил по совести, не сразу, а потихонечку до копеечки бы.
И без Лосева запродажную сделал и задаток дал — отшил поверенного — без дележки к своим рукам прибрал и торговлю красную, и трактир базарный.
А Дунька-то, Евдокия Семеновна, и пошла себе торговать келийку в девичий городской монастырь Введенский.
V
В спокойствии зажила Денисова, — келийка чистая, послушница расторопная Ариша рыженькая, клирошанка-певунья, и забот никаких.
Попала в монастырь Ариша — обжилась, привыкла, все порядки узнала. Тихая да смиренная, а подымет глаза, поведет ласково и запрыгают в них чертеняточки золотые и убегут, спрячутся в золотые волосы.
Как подневольная в монастыре бродит, и в келии, как в тюрьме сидит, озирается, из чужих рук смотрит — дадут или нет или будут попрекать куском хлеба. Тянет на волю ее, а знает, что в миру еще хуже, — мать Валерия строгая была, добрая, — рассказывала ей, когда тосковала она по воле, что в миру не соблазны страшны девушке, не замужество, а улица по ночам темная, либо на мещанских домики с фонарями красными, откуда не выходит человек живым, а сгниет от болезней мерзостных.
Про мир думать страшно, а тянет в него Аришу, и подруге своей, Вареньке дисканту, говорила про это, та только усмехнулася.
— Дура ты! Сколько в монастыре живешь, а ничего не знаешь… Это нам воли нет, послушницам, потому что нашим-то даровые работницы да кухарки нужны, что б они без нас-то делали?.. Ты посмотри на них — святость жирная. Что говорить — есть строгие, не дай бог какие, а отчего строгие — злость у них на людей, что жизнь-то их не удалась в миру, вот и злость отсюда. Овдовела, — сперва тоска у ней, любовь к умершему, а потом как напала тоска на нее и кончено. Сама не знает отчего тоска эта, думает, что по покойнике скучает своем, от любви исходит, а в самом-то деле — тянет ее к любимому не любовь ангельская, а согрешить ей хочется. Вспомнит про мужа-то, про любовь да про ласки, про то как покойник любил ее, — силы нет победить себя, потому еще молода, ну и начнет себя изнурять постом да молитвою; начнет высыхать заживо, и злость у ней появляется, и мужчин-то клянет, и свою жизнь загубленную, и других ест поедом, — на побегушках у ней, хуже горничной, та хоть волю имеет, а ты?!. Оттого и злится, что молодости твоей завидует, красоте девичьей. Вот и изводит тебя. Эти-то еще что — полбеды, полгоря, а вот жирные… для тех ты не человек пока послушница и держат они нас, чтоб работать на них кому было. Сами-то целые дни по купцам ходят, по благодетелям — пьют, едят, тараторят, сплетничают, невест сватают, — не свахи, а сватают… А ты мечись целый день, работай, а вечер придет — садись за пяльцы, — работы тебе принесла — невесте приданое. И держат они нас батрачками, пока не примешь ты посвящения, а приняла, сразу в приятельницы.
Приняла посвящение — кончено. Дальше стен этих никуда не уйдешь. не уйдешь, значит, своя, вой по-волчьи… А с приятельницей и попить и поесть у купцов пойдет, перезнакомит тебя с благодетелями и про женихов с невестами говорить начнет, а вернется домой, ляжет спать, — не спится ей и зовет приятельницу, пойди говорит, что-то холодно мне, вдвоем согреемся и греются целую ночь, аж синяки под глазами утром… А ты думала что?..
Чаще да чаще слышала Ариша от приятельницы разговоры эти, а потом та и скажи ей:
— Ты думаешь это у них племянницы живут малолетние, сироты, — как же!.. Дети ихние… а у них — племянницы…
И потянуло Аришу правду узнать монастырскую, оттого и потянуло, что и у самой по ночам сердце билося по-чудному, замирало как-то, особенно когда из семинарского рва доносилось пение. И на кладбище стала ходить по весне соловьев слушать…
Еще мать Валерия жива была, когда у Ариши в первый раз сердце екнуло, не забилось, а только екнуло легонечко, оттого екнуло, что пришел как-то к ним в келию с мамашей молодой студентик.
— Вот и я к вам, матушка Валерия, пришел с мамою. Никогда еще не бывал в девичьем монастыре, а согласились учить меня вышивать шерстями, теперь не отказывайтесь.
— Не откажусь, Владимир Николаевич, — учить буду…
Мать матушке Валерии и гостинчиков городских принесла подсластить старушку, побаловать.
— Я и пяльцы вам натянула… Рукодельник вы, не хуже девушки…
Ариша вошла…
— А ну-ка, Аришенька, разведи самоварчик нам, да приходи вот молодого человека вышивать учить шерстями.
Арише смешно и глянуть-то любопытно на пришедшего.
За чайком и просидели до вечера, Ариша-то и шерсть ему подбирала и рисунок на канву свела, а взглянула на него, когда он неумело нитку продергивал, — помочь хотела, наклонилась к нему и взглядом встретилась, и екнуло сердце и руки отчего-то ослабли, и у него — тоже дрогнуло от глаз девичьих. Не цвели еще — любовью глаза девичьи, а взглянули, и брызнула из-под ресниц ему в сердце ласка ясная.
Потом и не взглянула Ариша на него за весь вечер ни разу, боялась, а он все время старался заглянуть сбоку.
И начал ходить он к Валерии вышивать шерстями, узор плести в сердце девичьем. Не в келию приходил, а в монастырский собор к вечерне, — подле клироса становился, Аришею любовался. Вечерня кончится, — не сразу пойдет к Валерии в келию, а сперва подле храма надписи почитает на могилах купчих почетных, благодетельниц, а потом и в келию.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: