Вениамин Додин - Площадь Разгуляй

Конечно, не могло не быть и разумных, дельных откликов. Их много было. В основном как отповедь не в меру разошедшимся защитникам всему миру известной еврейской «невинности»…

Японские друзья автора, исследовавшие всю эту ответную ахинею, те вовсе констатировали: «Помилуйте! Это же крушение библейской морали народа!»…

По–видимому, такое не совсем верно: ахинействовавших–то всего ничего. Однако на расстоянии оно видней.

В это время отыскался в библиотеке Еврейского университета и журнал «Отечественные архивы» (1/1994.М. с.79) с началом (Архангельским!) перечня концлагерей, созданных задолго до пресловутых Соловков, и казней в них, «нотариально» осадивший пикейно–жилетных «ворчунов».

***

…Меж тем время шло. И друзья автора восстановили текст романа, вновь проведя читателя по голгофе его матери — по полевым лазаретам пяти её войн начала ХХ-го века. За одно раскрыв трагедию семьи кузины её, выдающейся русской (советской) балерины Екатерины Гельцер и бывшего российского свитского генерала Карла Густава Маннергейма, впоследствии маршала и президента Финляндии. Вновь рассказали вымаранную цензорами историю «Маньчжурского братства» (не упоминаемого прежде в русской печати патриотического начинания полевого офицерства — ветеранов Русско-японской войны), по Киевской ЧК (1920) и Петру Врангелю (1927) «колыбели Белого движения». Восстановили описания неординарных судеб неординарных же близких автора. После чего… что только автор не претерпел, чтобы именно на родине своих исчезнувших маленьких героев издать, наконец, роман-Мартиролог. Десятки раз читаный в аудиториях, по радио и с российских телеэкранов. Не единожды ксерокопированный за более полувека после его написания, давно разосланный и одобренный рецензентами. Ожидающий лишь только часа, когда выяснятся, наконец, все скрытые детали судеб его исчезнувших сверстников — героев Мартиролога.

В паузах ожиданий, — возглавляя тридцать лет Лабораторию «Строительства на Крайнем Севере» ГОССТРОЯ СССР (и спецкурсы кафедр трёх Военно–инженерных академий), — автор успел создать направление в науке о Земле. Защитил и дипломировал свои открытия. Написал и опубликовал библиотеку(!) научных отчётов и более полутысячи статей по инженерному мерзлотоведению. И, отдыхая меж этими занятиями, издал серии рассказов в миллионнотиражных журналах «Наука и жизнь», «МЫ», «РОДИНА» — это в России. Работы его вышли в Японии, где роман «Площадь РАЗГУЛЯЙ» отмечен не просто интересом прессы: о нём книги, журналы, газетные полосы, документальные телефильмы. В Финляндии, — после сообщений в её общественных институтах о не известных им(!) деталях судьбы Карла Густава Маннергейма (как оказалось, мало знакомым даже финским биографам маршала!), — вышла в числе множества других 3–х полосная статья «Mannerheimilla oli poika venalaisballerinan kanssa» в «ETELA — SUOMEN SANOMAT» (Lahti. 1.окт.1997 г.) — в издании сугубо историкопатриотическом. Извлечением из «РАЗГУЛЯЯ» издана «Сага о разделённой любви и, — в журнальном варианте, — повесть «Густав и Катерина» («МОСКВА», 7/2002 г.). По той же повести 2–м каналом Московского телевидения «RTR-Планета» и финским TV поставлены уже четыре документальных фильма (и пишется сценарий для многосерийного). Фильмы для детей — по рассказам в «Науке и жизни» — поставлены в Германии…

В довершение этой воистину международной кампании Филадельфийским (США) издательством «Liberty Bell» (Simon Clapaman) опубликован уже 4–м изданием восстановленный Мартиролог «Площадь РАЗГУЛЯЙ»!

…Тем временем, в Иерусалиме, в кампанию за публикацию «Площади РАЗГУЛЯЙ» именно в Израиле вступает знаковая израильская русская писательница Дина Рубина, создатель выпущенных и московскими издателями романов–бестселлеров.

И вот иерусалимский русскоязычный литературно публицистический ежемесячник «NB» (www.neshima.com), — казалось бы, отбившись от цензурных посягательств доморощенных нацистов, — смело издаёт необходимые для понимания сути романа-Мартиролога 64 страницы (из 650–и рукописных!). Но цензура бдит (а кто ещё–то?!). Цензура побеждает!

И в стране, — долгие годы пытающейся вступить в свободное от всяческих цензур Европейское Сообщество, в журнале, страну эту представляющем самым достойным образом, — происходит нечто невероятное! На 11–и из этих 64–х страниц, — повествующих об исчезновении воспитанников из Детприёмника, — цензура принуждает издателей вымарать имя и фамилию подозреваемой в описываемом мартирологом каннибальском преступлении! И… заменяет их литерами «N…N…N…»: четырьмя — на стр. 251; одной — на 252; двумя — на 262; одной — на 263; тремя — на 264; семью — на 265; одной — на 266; одной — на 267; одной — на 268; одной — на 276; тремя — на 277; одной — на 278, — частоколом литер! Вымарывает и заменяет, повторяем, именно некая виртуальная цензура! Не сами же издатели — правозащитники и популярные писатели с мировым именем, взяли вдруг на себя инициативу узурпации цензурных функций некоего неизвестного государства: вымарывать из текста выстраданного ими журнала подлинные, не первый год муссируемые и в СМИ тоже, давно навязшие в зубах читающей публики имя и фамилию (известные всем абсолютно, даже недотёпе–доносчику Арье Трахману из сетевых «оранжевых» заугольных Заметок. И главное, вымаранное подменять… Зачем? Да для того только, чтобы… ещё более подогреть скандальный к именам этим «не совсем здоровый» интерес? (Что для издателей ТАКОГО ЖУРНАЛА невозможно, если только, — автор и новая редакция очередного издания романа допускает это, — с умыслом наказать услужливых чиновных — от той же цензуры - идиотов; притом, естественно, рискуя по–крупному. Не потому ли популярнейший, наиболее читаемый, безусловно самый востребованный толстый ежемесячник русской диаспоры планеты, — после публикации в нём поминаемых фрагментов романа «Площадь РАЗГУЛЯЙ», — удушен был… (по предположению его читателей) лишением грантов?

Меж тем, подлинные нацисты–издатели иерусалимского розлива (называйте их ультраправыми, ультралевыми, ура–патриотами, нацистами или, если прямо, жидо–ненавистниками — как угодно; суть оттого не меняется), продолжали изгаляться над истинными жертвами нацизма. Не чуя беды, они вот уже многим–многим более полувека всё заполняют и заполняют выпускаемый ими печатный товар описаниями страшных — одно другого ужасней — преступлений немцев и их пособников во время Второй мировой войны. Преступлений действительно ужасных, взывающих к отмщению хотя бы постоянными напоминаниями о них, — как и напоминаниями о предполагаемых преступлениях профессорши Штерн по использованию в своих экспериментах исчезнувших из «Латышского» Детдома детей, — чтобы их тоже помнили. Не забывали бы тоже, во всяком случае.