Мишель Рио - Мерлин. Моргана. Артур

В конце дня флотилия вышла из порта Беноик и двинулась к восточному побережью Британии. Ланселот тут же послал гонцов к Лионелю и Богорту с известием о своем примирении с Артуром и просьбой присоединиться к нему вместе со всеми войсками, чтобы создать еще одну армию для поддержки короля в войне против Мордреда. Сам он отправился сначала в Озерный замок к Вивиане, которой рассказал о недавних событиях, а затем объездил все королевство, собирая под свои знамена воинов Беноика. На сей раз все откликнулись на его призыв. Через несколько дней Ланселот, Лионель и Богорт с армией в двенадцать тысяч человек вышли в море на сорока боевых триремах и взяли курс в Петуарию, где надеялись соединиться с войском Артура. Но прежде туда уже направилась маленькая торговая галера, которая взяла на борт единственного пассажира в маленькой бухточке неподалеку от развалин крепости Треб. Мерлин возвращался в мир.

Артур стоял вместе с Ивейном на крепостной стене Эбуракума и задумчиво вглядывался в расположенные совсем близко земли бригантов, с которыми собирался вступить либо в переговоры, либо в сражение. Некогда именно здесь подросток Мерлин добился, чтобы Утер и Леодеган заключили союз, и этот союз стал самой надежной опорой для зарождающейся империи.

— Из гарнизона паризиев нет ни одного воина, сказал Ивейн, — ни в Петуарии, ни в Эбуракуме. Похоже, во всей провинции не осталось вооруженных бойцов.

— Да, — ответил Артур. — Вполне может быть, что так же поступили и все другие общины, а это означает, что сбываются мои самые худшие предположения относительно судьбы Логриса. Мордред наверняка собрал все свои силы, чтобы победить нас в одном сражении.

— Тринадцать тысяч воинов северной армии и семнадцать тысяч гарнизонных бойцов против шестнадцати тысяч королевской армии и четырех тысяч оркнейцев… Двоим нашим предстоит сражаться против троих. Добавь к этому ожесточение, присущее гражданским войнам. Это будет самая тяжкая наша битва — испытание как для духа, так и для тела. Но твои сторонники убеждены в своей правоте, а некоторые из людей Мордреда, возможно, сознают свою измену. Это в какой-то мере уравнивает наши силы.

Вдалеке на юго-востоке что-то пришло в движение. Это были четыре тысячи пехотинцев оркнейской армии, построенных в боевой порядок и следовавших из Петуарии, где они высадились накануне. Во главе колонны было шесть всадников: Тристан, трое других командиров и двое должностных лиц — те самые пэры Круглого Стола, что выступили против Мордреда в защиту королевы.

На следующий день двадцать тысяч человек, составлявших армию Артура, снялись с лагеря и выступили из Эбуракума по направлению к Изуриуму, столице провинции бригантов. И, когда они вошли туда, жители города, как и в Петуарии, приветствовали их со смешанными чувствами растерянности — ибо они любили Мордреда наравне с Артуром и не могли понять причину его мятежа — страха и стыда за измену своих воинов и их командиров. Они сказали Артуру, что Мордред ушел из города три дня назад с целью соединиться с главными силами северной армии у стены Адриана и увел с собой расквартированных здесь бригантов, а также множество бойцов, пришедших из всех провинций с командирами во главе. Они передали ему послание Мордреда: «Отец, будущее Стола, Логриса и всего западного мира теперь в моих руках. Мне надлежит осуществить преданную тобой мечту Мерлина, распространив ее до самых пределов бывшей Римской империи. Если ты согласишься сложить с себя власть, я приму тебя с любовью, со славой и с почетом, ибо чувства мои и преданность моя к тебе остались неизменными. Если же ты откажешься и воины твои вопреки ожиданиям сохранят верность тебе, приходи сразиться со мной к бывшей северной границе у западной оконечности стены Адриана — место это называют Камланнским полем. Я буду ждать тебя там».

Четыре дня спустя, в сумерках, армия увидела каменную стену Адриана — длинную, похожую на змею, чьи голова и хвост терялись далеко на западе и на востоке. Она была построена четыре века тому назад и все еще производила внушительное впечатление, невзирая на частично разрушенные бойницы и укрепления — поврежденные не столько временем, сколько грабительскими вылазками каледонцев. Примерно в тысяче футов к югу, на возвышавшемся посреди песков и луговых трав холме стоял громадный четырехугольный лагерь с оградой из грубых, связанных веревками кольев, сторожевыми башнями на углах и крепкими воротами. Это и было Камланнское поле, а лагерь был построен по приказу Мордреда.

Артур распорядился ставить шатры. Не желая утомлять своих людей земляными работами, он приказал им есть и спать в полном вооружении, чтобы они могли мгновенно отразить ночную атаку. Вокруг стоянки и на аванпостах он расставил многочисленных караульных. Вскоре выехавший из вражеского лагеря всадник попросил аудиенции у короля. Этот могучий воин, известный своим вспыльчивым и необузданным нравом, стал одним из самых яростных сторонников Мордреда и его завоевательных планов. Он носил имя Сагремор и был самым влиятельным вождем племени кантиаков, равно как и пэром Круглого Стола. Артур принял его в своем шатре в присутствии Гавейна, Кэя, Ивейна и Тристана.

— Наш государь Мордред, король Логриса, владыка Стола и империи, — дерзко произнес Сагремор, — вновь требует, чтобы ты сложил с себя все полномочия и велел приспешникам твоим принести ему клятву верности. Иначе будет смертный бой. Что ты намереваешься сделать?

— Вступить с ним в смертный бой, — сказал Артур, — но пусть это будет поединок только между нами двоими. К чему нам резня, ужасы гражданской войны и гибель Логриса, если мы можем разрешить спор единоборством? Если я одержу победу, то прощу всех его союзников, которые покорятся мне. В противном случае или если мы оба погибнем, мой наследник Ивейн позаботится обо всем. Но никогда не признаю я право Мордреда царствовать: в моих глазах он этого не достоин — не по развращенности своей, ибо он чист, а по безумию своему.

— Не беспокойся, — ответил Сагремор, — он вступит в поединок с тобой. Но он предвидел и заранее отверг предложение о единоборстве, ибо не сможет осуществить свои великие планы, опираясь на тех, кому не доверяет. Благодаря этой битве он избавится от них, обеспечив будущее единство подданных и империи.

— Предосторожность изменника, который сам боится измены, — сказал Гавейн.

— Измена тому, кто изменил Столу, означает верность, — сказал Сагремор.

— Так ты явился изъявить покорность? — спросил Гавейн, презрительно рассмеявшись.

— Довольно! — молвил Артур. — Уходи, Сагремор. Передай мои слова Мордреду. Мы вступим в сражение на заре.