Мишель Рио - Мерлин. Моргана. Артур

Гавейн, не в силах держаться в седле, соскользнул на землю и, спотыкаясь, пошел к Мордреду. Он чувствовал, как уходит жизнь вместе с вытекающей кровью. И остановился, собираясь с силами, чтобы не упасть, чтобы еще немного побыть среди живых. У него уже начались смертные конвульсии. Он произнес:

— Сами боги — канальи!

И осел на землю. Артур, спрыгнув с коня, подбежал к нему и опустился на колени. Гавейн был мертв. Артур обхватил его голову руками и прижал к груди. И зарыдал от отчаяния, преисполненного невыносимой боли. Мордред с блуждающим взором двинулся вперед: казалось, он тоже испытывает неслыханное и не понятное ему самому страдание, исказившее и сделавшее страшным его прекрасное лицо. Он несколько раз позвал Артура — сначала шепотом, а затем уже крича:

— Отец!.. Отец!.. Отец!

Артур поднял взгляд, и Мордред прочел в нем такое презрение, что с рычанием вонзил клинок в грудь короля. Почти в то же мгновение Артур нанес ему столь мощный удар в живот, что окровавленное острие вышло из спины. Мордред схватил меч и попытался вырвать его, сжимая лезвие с такой силой, что из пальцев у него брызнула кровь. Потом он свалился замертво. Артур с нечеловеческим усилием поднялся на ноги и побрел прямо перед собой. Он истекал кровью и без конца повторял имя Морганы. Наконец он упал и лишился чувств. Ближайшие к нему воины спешились и, бережно подняв его, понесли в королевский лагерь, стоявший далеко от поля битвы. Но, когда они проходили мимо укрепленного лагеря Мордреда, ворота вдруг распахнулись, и уцелевшие бриганты вышли из них, бросая оружие. Они предложили разместить короля в шатре командующего, где ему мог бы оказать помощь врачеватель, состоявший при северной армии. И в то время, как Артура несли через ряды воинов, многие — и сохранившие верность, и примкнувшие к мятежу — плакали навзрыд. Короля осторожно положили на ложе, и врачеватель немедля приступил к делу. Воины королевской армии заперли бригантов на одном из огороженных участков лагеря. Мало-помалу все впали в оцепенение, вызванное крайней усталостью и щемящей горечью. Отупение было столь полным, что не осталось больше ни пленных, ни свободных — только побежденные, которые растерянно взирали на смерть Логриса.

На Камланнское поле опускались багровые сумерки, словно кровь погибших воинов все еще продолжала сочиться, покрывая все вокруг своей красной мантией. Лошади бродили без привязи, временами останавливаясь, чтобы пощипать травку там, где трупы не устилали землю. Птицы, напуганные грохотом великой битвы и улетевшие прочь, вернулись, и их вечерние песни возвещали, что на империю опускается бесконечная ночь.

Артур очнулся от удушья. Рот и горло заполняла какая-то жидкость. Он закашлялся, выплюнув кровь вперемежку с водой, и ощутил острую боль, разрывавшую ему грудь. Почувствовал наложенный на рану шов и свежесть туго стянутой повязки. И стал с жадностью пить из носика бурдюка, вставленного меж губ. Затем он открыл глаза. Последние лучи уже закатившегося солнца заливали полотняный шатер сквозь открытый на западную сторону вход. На ложе покоилось большое безжизненное тело Мордреда. Повернув голову, Артур увидел подле себя громадного старца, который, казалось, излучал свет благодаря белоснежным волосам, бороде и одежде. И по статной осанке, по несравненному благородству и мудрости лица, сохранившего все свое великолепие, невзирая на тяготы преклонного возраста, он узнал Мерлина. Мерлина, который покинул свое убежище, чтобы спасти Круглый Стол, но подоспел слишком поздно. В руках он держал бурдюк, на поясе его висел королевский меч, извлеченный из живота Мордреда. Артур прочел в устремленном на него взгляде печаль непоправимой беды. Он протянул руку, и Мерлин сжал ее в своей. И это пожатие двух крепких старческих рук было как будто знаком старинного договора, подкрепленного слишком поздно и не имеющего теперь другого смысла, кроме несбыточной грезы на смертном одре. Завет бескорыстной любви на пороге небытия. Обессилевший от потери крови Артур, сжимая эту руку так, словно она была его последней связью с миром, забылся тяжелым сном. Мерлин, застыв в неподвижности, долго смотрел на лежавших рядом отца и сына. Потом он вышел из шатра. Перед входом стеной стояли уцелевшие воины из королевской и оркнейской армии, которых предупредил ветеран Бадона, узнавший Мерлина, и оповестили воины, принесшие по его распоряжению в лагерь тело Мордреда. Они вглядывались в него с ужасом и надеждой, словно к ним после полувекового отсутствия вернулся бог, пожелавший вырвать у смерти свое творение. Мерлин сказал им:

— Освободите пленных и верните им оружие.

Все остолбенели.

— Посмотрите на север.

В наступающей ночи было видно, как над твердыней Адриана засветились тысячи маленьких огоньков.

— Это стервятники. Они прилетели вкусить мертвого тела Логриса. И это только начало. За ними слетятся другие. Мы должны драться здесь. Отступать бессмысленно, к тому же король не выдержит еще одного перехода. Каждый человек будет на счету. Делайте, что я говорю.

Они освободили и вооружили пленников, возвестив о возвращении Мерлина и о том, что король еще жив. И те, в свой черед, уверовали в будущее Стола. Недавние враги перемешались.

— Теперь, — сказал им Мерлин, — сосчитайтесь и пересчитайте коней.

Из королевской армии их было около трех тысяч, оркнейцев — несколько сотен, бригантов — две тысячи. Всего пять тысяч, а коней немного больше.

— Сколько вас было перед сражением?

Ответил ветеран Бадона:

— В десять раз больше, чем теперь. Двадцать тысяч с Артуром и тридцать с Мордредом. Все мужчины Логриса.

— Возьми с собой десять человек, — сказал ему Мерлин. — Поезжай туда и посмотри, что это за люди. Скажи мне, кто они и сколько их. Да поторапливайся.

Через час он вернулся.

— Это люди из Горры, которая не принимала участия в нашей войне. Там много пиктов, есть также скотты. Их по меньшей мере двадцать тысяч, а может быть, и больше. Они стоят лагерем. Утром они будут здесь, и тогда в Логрисе не останется больше ни одного воина.

Мерлин вновь собрал своих людей и сказал им:

— Пусть все без исключения воины со всеми конями идут до ближайшего леса. Пусть каждый из вас срубит по десять кольев толщиной в ладонь и в восемь футов длиной и привезет их сюда. Вы должны успеть все это сделать до конца второй стражи.

И к шестому часу ночи пятьдесят тысяч кольев огромной горой были сложены перед лагерем. Мерлин обратился к воинам, собравшимся при свете факелов:

— Сколько там на поле лежит вождей Круглого Стола?

— Все, кроме короля и Мордреда — они лежат здесь — и трех государей Арморики. Всего сто сорок пять вождей.