Дмитрий Барчук - Две томские тайны

Он не взял ничего с собой из Петербурга, что могло бы изобличить его: ни портретов, ни документов, ни фамильных драгоценностей. Дорогие его сердцу предметы он заранее передал Михаилу, договорившись, что брат перешлёт их ему в Сибирь, когда он устроится на поселении. Даже денег у него не было. Карманы его холщовых штанов были пусты.

Погода уже установилась прохладная, особенно по вечерам. На Урале их встретила настоящая осень. Листья на берёзах пожелтели. Шли затяжные дожди. Поэтому карета на последнем отрезке пути двигалась очень медленно, часто застревая в дорожной грязи.

— Всё, брат! Спасибо, что проводил меня. Но дальше я должен идти сам, — сказал странник великому князю, когда они приехали в Пермь.

— Но отчего же! — воскликнул Михаил. — Мне совсем не трудно. Напротив, очень приятно ваше общество! Давайте хоть до Екатеринбурга доедем вместе. Меньше придётся идти по этапу в арестантской партии.

— Нет. Мы расстанемся здесь. Лучше подыщите мне хорошего коня. Да такого, чтобы каждому встречному бросался в глаза.

Инспекция полицейских постов, которую провёл напоследок бывший император, удалась на славу. Двести вёрст проскакал он на своей красивой лошади, но ни один жандарм не спросил у него документов. Представление надоело, и он остановился на окраине города Красноуфимска у кузницы, попросив мастера подковать лошадь.

Одет всадник был просто, в обыкновенный крестьянский кафтан, зато лошадь у него была знатная, орловской породы, и стоила целое состояние.

Кузнец поинтересовался: откуда он и куда путь держит, но приезжий ничего вразумительного не ответил. Тем временем возле кузницы стал собираться народ, и некоторые особо бдительные сограждане заподозрили, что дело нечисто. Крестьянский наряд никак не сочетался с благородными манерами незнакомца. Староста из ближней деревни поинтересовался документами путника. Но никаких бумаг при нём не оказалось.

— К полицмейстеру его. Он разберётся, — выкрикнул один кучер. — Видать, конокрад. У него такая лошадь, а паспорту нету.

Почуяв развлечение в тусклой провинциальной жизни, толпа одобрительно загудела и потащила таинственного деда в полицейский участок. Но тот ничуть не сопротивлялся, а шёл сам и даже улыбался.

Представителям закона на допросе он назвался Фёдором Кузьмичом. И пояснил, что неграмотный, исповедания греко-российского, холостой. Происхождения своего не помнит с младенчества, жил у разных людей, а теперь вот решил отправиться в Сибирь. От дальнейших показаний отказался. Объявил себя бродягою, не помнящим родства.

Его арестовали и судили за бродяжничество. Уездный суд приговорил бродягу Фёдора Кузьмича к наказанию двадцатью ударами плетью и отсылке в Сибирь на поселение. Сам подсудимый приговором остался доволен.

Великий князь Михаил Павлович покинул Пермь лишь после утверждения губернатором решения суда: «Бродягу Фёдора Кузьмича, 65 лет от роду и неспособного к военной службе и крепостным работам, сослать в Сибирь на поселение».

12 октября он был наказан плетьми, а на следующий день отправлен по этапу в Сибирь. В Тюмени его распределили в Томскую губернию, в деревню Зерцалы Боготольской волости.

Сашенька возвращалась из леса с корзинкой, наполненной до краёв спелой брусникой. Ягоды были плотные, цельные и ничуть не кислые. Сколько ни съешь, всё равно хочется. Вот братья-то обрадуются, когда она принесёт им целое лукошко.

Родители её умерли давно, когда она была ещё совсем маленькой. Потому ни маму, ни отца почти не помнила. Жила Сашенька со старшими братьями, а грамоте обучал её настоятель здешней церкви отец Поликарп. Священное Писание девочка знала лучше всех наук и скоро стала очень набожной. Ей нравилось в церкви буквально всё: и запах ладана, и расшитая золотом ряса, которую отец Поликарп надевал на праздничные богослужения, и скорбные лики святых на иконах, и мягкая, вкрадчивая речь старого священника.

Ещё её тянуло к необыкновенному старцу с длинной седой бородой и пронзительно-голубыми глазами, живущему в сторожке за околицей, недалеко от винокурни. Разговоры взрослых об его строгой подвижнической жизни, о чудодейственных способностях только подогревали интерес Сашеньки к дедушке Фёдору.

Теперь она ходила в лес только через винокуренный завод. И если ей доводилось украдкой увидеть его высокую и всё ещё статную фигуру либо за работой в огороде, либо беседующего с кем-нибудь из крестьян, Сашенька была счастлива.

Она уже много раз просила братьев поговорить со старцем, чтобы он взял её к себе на обучение. Занимается ведь он с другими крестьянскими ребятишками! Но братья всякий раз отмахивались от малолетней сестрицы, мол, не будет он с тобой даже разговаривать.

А сегодня день был особенный. После первых осенних заморозков неожиданно вернулось тепло, установилась солнечная и сухая погода. Воздух в полях и лесу был такой прозрачный и вкусный, что невозможно было им надышаться. Крестьяне благодарили бога за тёплые деньки и стремились использовать их с полной отдачей, каждый доделывал на земле, что не успел за лето. Листья на деревьях окрасились в волшебные цвета. Красные, оранжевые, жёлтые… всякие. И комаров уже не было. Чудесная пора в Сибири — бабье лето!

Старец тоже решил не упускать погожий денёк и копал на огороде картошку. Даже эту простую крестьянскую работу он делал как-то особенно, не так, как здешние мужики. Подкапывая вилами картофельный куст, он не склонялся, а держался ровно и прямо. Мешки забрасывал на плечо, как пушинки, словно и не старик вовсе, а молодой силач, для потехи нацепивший себе на лицо поддельную бороду. И по огороду нёс мешок, даже не замечая его тяжести, а всё думал о чем-то своём — тайном и далёком.

Сашенька давно уже стояла у изгороди и смотрела на Фёдора Кузьмича. И вдруг решилась. Прогонит, так прогонит. Она ловко перепрыгнула через забор и подбежала к нему.

— Не хочешь ли, дедушка, ягодок? — прошептала девочка, закрывая платочком красное от стыда лицо.

Он поднял голову и посмотрел на неё голубыми, как небо, глазами.

— Спасибо за заботу, милая! А как тебя зовут?

— Александра.

Старец оттряхнул с рук налипшую землю и подошёл ближе к гостье.

— Красивое имя. Александра, — повторил он его медленно, растягивая каждый слог. — А меня зовут Фёдором Кузьмичом. Но ты меня можешь называть просто дедушкой. Договорились?

Сашенька кивнула головкой.

Дедушка подошёл ещё ближе, склонился к ней и поцеловал её в лоб.

— Ты не боишься приходить ко мне? Родители бранить не будут?

— У меня нет родителей, дедушка. Только братья. А они пусть бранят, — зашептала, подняв глаза, Сашенька. — Говорят, вы детей грамоте учите. Возьмите меня к себе на обучение. А то я в церкви у отца Поликарпа все книжки перечитала. Да и учить ему меня недосуг. Семейство у него большое, и приход ещё. А вы, говорят, много где бывали, многим наукам обучены. Я не глупая, я быстро выучусь. А я вам ягодок и грибов буду собирать. Вы же любите грибы, дедушка?