Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

Крейсера проекта 26-бис получили самолёты-разведчики КОР-1 («Корабельный разведчик первого вида»), созданные в таганрогском ЦКБ морского самолетостроения и принятые на вооружение до создания более совершенной машины. В принципе, это гидропланы: взлетев с корабля, они в конце полёта садятся в воду на лыжи-поплавки и назад на катапульту их надо затаскивать с помощью специального аэрокрана.

27 июля 1940 года «Максим Горький» принял участие в военно-морском параде на Неве в честь Дня ВМФ. Надо сказать, что в это время он еще не состоял официально в составе боевой эскадры и числился проходящим испытательную программу. А к декабрю 1940 года, уже после поднятия боевого флага, совместно с дивизионом новых эсминцев крейсер перешел в Таллинский учебный отряд. Здесь ему было суждено проходить боевую подготовку вплоть до первого залпа Великой Отечественной войны.

Не пустить врага к Ленинграду! Под этим девизом началась для «Максима Горького» первая боевая операция. Ранним утром в акваторию Финского залива вышли степенные минные заградители под флагом контр-адмирала Д. Д. Вдовиченко, разбились на группы по квадратам ответственности и обстоятельно, аккуратно приступили к работе.

С тихим скрипом железных петель раскрылись заглушки их широких минных портов, заскользила по палубным рельсам в серую балтийскую зыбь на тяжких якорных тележках «рогатая смерть». Пройдет несколько часов, и закачаются в толще воды на минрепах лаково блестящие черные шары, каждый из которых способен перебить киль легкого крейсера…

Чтобы минзагам никто не помешал, в боевое охранение отправлен был дивизион эсминцев под командованием начальника штаба легких сил Балтфлота капитана II ранга И. Г. Святова: «Гневный», «Гордый», «Стерегущий»… Режут эсминцы форштевнями легкую зыбь, по широкой дуге огибая контур будущего минного поля у подножия маяка Тахкуна, ведут боевое патрулирование. А в отдалении, следуя переменными курсами, чтобы не попасть под залп вражеской подводной лодки, – крейсер «Максим Горький», основная артиллерийская сила отряда.

В 3 часа 35 минут в 16–18 милях к северо-западу от маяка эсминец «Гневный» подорвался на мине. Видимо, немецкий минзаг ухитрился здесь раньше побывать!.. Мощный взрыв совершенно искалечил корабль, разорвав его почти пополам – на плаву осталась на некоторое время лишь корма. «Максим Горький» и «Стерегущий» повернули «все вдруг» на обратный курс, выбросив за борт спасательные круги и надувные шлюпки – более ничем помочь экипажу «Гневного» они не могли: минзаги еще работали, патрулирование надо было продолжать.

Но в 4 часа 21 минуту крейсер тоже подцепил мину – в точке с координатами 59 градусов 20 минут северной широты и 22 градуса 00 минут восточной долготы.

Проекция центра взрыва на корпус пришлась на левый борт около 24-го шпангоута, в двух метрах от киля. Место тонкое… Сокрушающая сила мины перебила киль, разодрала корпус по высоте – вдоль естественных связей обшивки, хлынула в отсеки неудержимая забортная вода…

Тут бы крейсеру и конец! Но вышло так, что сохранившиеся стрингера по правому борту не выдержали чудовищной деформирующей перегрузки на изгиб при затоплении носовой части. И переломились. Несколько минут нос держался на паре подпалубных бимсов, но и они не могли не сдать. Тогда вся огромная баковая часть корпуса оторвалась и, рухнув в воду бортом, стремительно затонула остатком разодранного киля кверху, унося с собой жизни почти сотни моряков…

Зрелище не для слабонервных. От 1-го до 55-го шпангоута нос просто отсутствовал, вместо него – дымящаяся рана с торчащими острыми кусками рваного железа, с хлещущими из разорванных топливных магистралей потоками черного, блестящего соляра, покрывающего море вокруг огнеопасной лаковой пленкой…

Строки ремонтной ведомости «Максима Горького» строги и кратки, как полагается военному рапорту:

«Район взрывных повреждений ограничивался 55-й шпацией, переборка на соответствующем шпангоуте имела незначительные разрывы и множественные деформации. Траверзная переборка на 61-м шпангоуте уцелела и сохранила водонепроницаемость. Чтобы устранить дифферент на нос, были затоплены кормовые дифферентные и креновые отсеки, а затем и кормовое подбашенное отделение с погребом хранения боезапаса. С целью недопущения распространения повреждений переборки на 61-м и 83-м шпангоутах силами трюмной команды были подкреплены деревянными упорами».

Это значит – тяжкий труд в полной темноте, по колено в холодной воде, перемешанной с кровью убитых и раненых товарищей, при постоянной готовности задраить за собой последний связующий с миром люк и принять мучительную смерть от удушья или утопления – но не пустить воду дальше. Дивизион живучести «Максима Горького» сделал в то утро невозможное – сохранил свою жизнь и жизнь своего корабля.

Мало выжить в момент подрыва – важно теперь добраться до порта, где можно получить квалифицированную помощь.

Непостижимо, но факт: через 10 минут после такого жестокого подрыва «Максим Горький» начал… самостоятельно двигаться! Кормой вперед, скоростью четыре узла, чтобы уменьшить давление воды на изувеченный корпус в районе носового траверза. Но такой способ передвижения почти не давал возможности управляться – крейсер то и дело сваливался на циркуляцию, крен при которой мог бы его и доконать – остойчивость ухудшилась из-за обильных затоплений. Эсминцы, подобравшие часть экипажа несчастного «Гневного», буксировать подбитого товарища не могли – не хватило бы мощности. Тогда командир пошел на невероятный риск – разрешил попытаться двигаться нормальным порядком, в режиме «малый вперед». Здесь вся надежда – на крепость траверзной переборки, уже выпученной огромным давлением поступившей в отсек воды.

Надо было добраться до берега как можно быстрее. Начав с четырех узлов хода, «Максим Горький» постепенно разошелся до восьми, потом – до десяти… Скорее, скорее, к спасительным отмелям острова Вормси, где можно будет приткнуться к мели и дождаться спасателей из Кронштадта или Таллина! Сигнальная вахта во все бинокли обшаривала взглядами поверхность моря – трижды замечены были в воде похожие на перископы подводных лодок вертикально торчащие стержни – и трижды изувеченный корабль делал попытку противолодочного маневра, вызывал к орудиям расчеты 100-миллиметровых пушек… К счастью, всякий раз это оказывались лишь фарватерные вешки!

К половине девятого утра «Максим Горький», сопровождаемый эсминцем «Стерегущий», подошел к юго-западной оконечности острова Вормси. Теперь бы встать на якорь и ждать помощи, но как? Якоря-то со шпилевыми системами вместе с носом оторвало! А кормовой стоп-анкер соскочил с цепи и потерялся в результате сотрясения всего корпуса от взрыва. Чтобы не сдрейфовать на камни по течению, «Максим Горький» нашел мягкую песчаную отмель и приткнулся к ней, приняв балластную воду в отсеки сразу за поврежденным, так чтобы опираться на илистую «подушку» в районе 46–70-го шпангоутов, а винты и руль держать на относительно глубоком месте.