Георгий Блюмин - Юность Татищева

— Град идем строить на свейских землях.

— Не на свейских, а на нашенских, стало быть, исконных, русских, — сурово поправил его другой мужик, поосанистее и повыше на целых две головы.

— Город? Какой город? — живо посмотрел ему в лицо Татищев.

Мужик глянул на незнакомого барина с торжеством и презреньем:

— Санкт-Питербурх…

«Генваря 3-го дня сего 1704 года. Господину судье в приказах: Поместном, Пушкарском, Иноземском и Рейтарском. В Москву, на Старом Ваганькове, в его господина Автонома Иванова дом.

Сим прошу: прими от меня, Антоном Иванович, поклон; доброго здравия к славе и пользе Отечества тебе в сем новом году. И не оставь меня в милости своей, государь мой, в нуждах моих. В годе минувшем супруга моя умре, остался один с четырьмя чадами, из коих старшему дведесять годов, а младшей десятый пошёл. Понеже паче всего надлежит доброе око иметь за сиротами, пресек я вдовство свое женитьбою на Вере, дочери Потаповой, у коего вы стояли, как были во Пскове в 702 году. Токмо теперь от гнева господня ради обдержимой болезни из покоев не выхожу, посему в великой десперации пребываю за сутьбу детей своих. А дохтурское мнение дурное и весьма жить отчаялся. Старшие сыны мои в печали пребывают, от мачихи отворотились и из дому уйти ныне желают, чего мы не чаяли.

Много годов в службе моей обретаетца из немчичей добрый человек, он выучил славно детей моих, из коих старшего Ивана двадцати годов и Василея на осьмнадцатом посылаю к твоей милости. Обучены они грамматике российской, швецкому, немецкому и польскому языкам изрядно, математическим наукам, геодезии, фортификации, артиллерии и не токмо в сих науках преуспели, понеже и в прошлом годе оба были на Москве в той школе математических и навигационных, то есть мореходных, хитростию наук учения, что ныне в Сухаревой бывшей полковой избе, и сказано им, что знают не мене, чем та школа дать может: посему к пользе Отечества обои сыны мои хочют поступить в полк понеже добре горазды употреблять и экзерцицию салдацкую. Ведомо нам от брата моево, у твоей милости служащева судьи в Царской Мастерской палате в Кремле, Алексея Михайлова Татищева с твоих слов, государь мой, что в сем генваре набор будет чад жильцов и стольников в Москве для военной службы, новиков. Посему вспоможествуйте двум чадам моим к экзамену сему быть допущенными, не жалей их, а первая брань лутче последней, научи, как ответствовать пред великим государем и царем Петром Алексеевичем, чтоб не пребывали так безгласны, якобы подлые и весьма несмысленные. А я вам взаимно отслужить не оставлю…

А учитель сей паче всего неотступно при детях моих был, охранял их здравие со всяким тщанием и при всяких случаях служил по всякой возможности как в обучении наукам, так советом и делом…

Понеже ныне особливо надобно россиянам смотреть, чтоб Карлус, король свейский, не тщился воротить себе наших новгородских земель, а согнать неприятеля с оных навеки, чтоб о приходе наших полков уведав, то бег восприял и полонных наших под Нарвою выдал, старших сынов моих отдаю государю и Отечеству. Да не осрамят седин отцовых и новому русскому граду святаго Петра щитом будут и самую жизнь, ежели потребно, отдадут. Отпуская их в службу, о том крепко наставлял, чтоб ни от чего положенного на них не отрицались и ни на что сами не назывались; сам я оное сохранил совершенно и в тягчайших трудностях благополучие видел, а когда чего прилежно искал или отрекся, всегда о том сожалел, равно же и над другими то видел…»

«1704 генваря 16-го. Господину стольнику Никите Алексеевичу Татищеву, бывшему ротмистром у жильцов, в псковском шляхетстве состоящему, в собственный его дом, во Псков.

Памятно мне, как имел я щастие быть в дому вашем и вкупе с домашними вашими веселиться. Сам недавно быв одержим лихораткою, печалясь ныне об вашей хвори, одначе желаю скорого здравия вам и близким вашим. Иван да Василей, сыны ваши, ныне в моем дому обретаютца, а кони их пристроены к моей конюшне, о чем беспокоитца вам не следует. Извещаю о том, что имеет бысть набор из детей жильцов-стольников на Генеральном дворе села Преображенского в самый татьянин день. И пришло их уж не мене чем полторы тысчи человек. Оба сына ваши показались мне грамотны и разумны, токмо Иван зело мало говорлив, а Василий против того краснобайствует немало. А отбирать их будет по указу государеву господин фельдмаршал и славного чина святаго апостола Андрея кавалер Борис Петрович Шереметев, коему я сказывал, а он о детях Татищевых весьма похвально отозваться изволил. Весьма также одобрил желанье быть им солдатами государевыми, при сем молвил: это не те, которые более чинов, нежели дела смотрют.

А о школе тужить не извольте, понеже которые из оной в офицеры морские вышли да мало совершенно нуждную им острономию и географию математическую знают, но и более по практике, нежели по той науке, действуют. Равно же вижу геодезистов, кои не умеют по острономии долготы сыскать, рефракции и паралаксиса при наблюдениях вычитать. Но зде многих из шляхетства употребить невозможно. А ваши в том и без школы горазды, что позаботился батка учителя доброго в дом привесть. Знать об них будете за моим отъездом чрез родню вашу Алексея Татищева, коему велел я вам отписать.

О протчем не имею что ответствовать, только дай боже вас здоровых видеть. Об оной вашей болезни весьма мню, что не от иного чего, но токмо от бывших трудов вам приключилась…»

Ночи над Москвою висели долгие и темные, трещали морозы, но ясные и сочные январские закаты, что вставали над Москвой-рекой, обещали уже весну, спорую и замечательную. Днем воздух был насыщен сыпучим инеем, блестевшим на солнце, в ярко-синее небо тянулись тысячи дымков из печных труб, и на московских улицах там-сям лежали еще вдавленные полозьями в снег еловые новогодние ветви.

Начавшаяся война со Швецией определила судьбу многих дворянских недорослей, нежившихся в теплых родительских домах. Царь сурово требовал их ускоренного обучения и определения в военную службу. На просторных полях села Преображенского, где прежде проходили потешные роты Петра, ныне обучались воинскому строю и владению оружием недоросли-новики. Особливо грызла дворянские души простая, как день, мысль царева указа: «Определять токмо рядовыми, чтоб чин и звание добывали умом и тщанием своим!» Уже целую неделю отбирал из многих десятков новоприбывших годных по здоровью и по знаниям фельдмаршал Шереметев. Пришел день и час и для братьев Татищевых.