Софы Сматаев - Песнь моя — боль моя

В этот день Джангир проснулся на рассвете. После смерти отца он наследовал ханский престол. Выйдя из шатра, он прошел мимо походных юрт своих сарбазов. Перед боем мирно спали его воины, но Джангир подумал об их малочисленности. Всего шестьсот сабель. А в наступавших несметных полчищах Эрдени-Батора-хунтайши, Хо-Урлюка и Омбо-Эрдени-тайши, сына Алтын-хана, пятьдесят тысяч шериков. Это означает, что на каждого его сарбаза приходится около ста шериков… При этой мысли холодная дрожь пробежала по спине Джангира. Он мог утешаться одним — выигрышным расположением своего войска. Его армия стояла на стыке двух неприступных хребтов, разделенных лишь узким ущельем. Если действовать осмотрительно, враг нескоро доберется до них. А тем временем подоспеет и союзник, алшин Джалантос Бахадур, направившийся сюда из Самарканда с двадцатитысячным войском.

С первыми лучами утренней зари Джангир поднял своих сарбазов. Послал разведчиков и наблюдателей на караульный курган, а основной костяк бросил на земляные работы в горловину ущелья, где весь вчерашний день копали оборонительный ров. Работая с полной отдачей, напрягая стальные мускулы, его джигиты до полудня выкопали ров длиной в пятьдесят, а глубиной — в пять растянутых рук. Поев и немного передохнув, они, разделившись на два отряда, продолжали рыть. В это время примчался дозорный с караульного кургана, откуда он увидел несметные полчища хунтайши; пыль, подымаемая их конями, заволакивала небо.

Триста сарбазов Джангир-хан оставил в засаде у рва, а с остальными тремястами перебрался на другую сторону ущелья, приведя их в боевую готовность.

На закате сплошная стена пыли скрыла низкое солнце. Огромное войско хунтайши, как страшная лавина, катилось вперед волна за волной. Казалось, земля дрожала под копытами тысяч коней. Налетев, как саранча на плодородные земли Джетысу, где тугие травы гуще масла, а вода слаще меда, ойроты уже захватили в плен киргизов из Алатау. Они хлынули, как весеннее половодье. Словно движимые охотничьим азартом, они неудержимо рвались вперед, и оба крыла несметного войска хлынули в ущелье как горный водопад. Желая устрашить поджидавшего противника, ойроты лихо джигитовали в седлах. Казалось, что они не ехали, а летели на низкорослых косматых лошадях. Их гортанный боевой клич перерастал в вой, леденящий сердце. Подобно грозному урагану, казалось, они могли развеять кучку людей, как горсть песка, да что там кучку — смести с лица земли целый народ.

Притаившись в засаде, они тщательно прицеливались в неприятеля из фитильных ружей и луков. Важно задержать первый поток, а потом видно будет. Зная, что обречены, люди молча и сурово прощались друг с другом.

Словно летящая со свистом быстрая стрела, первая лавина на полном скаку ворвалась в узкое горло ущелья. Батор-хунтайши знал, что здесь, в самом удобном для засады месте, их встретят первые отряды врага, но верил в стремительность своих шериков и рассчитывал перескочить узкое ущелье.

Вдруг… мчавшийся ураганом головной поток смешался. Ойроты подминали своих же товарищей, падая на полном скаку в глубокий ров.

Прогрохотали ружейные залпы, оглашая эхом каменные расселины. Все новые и новые колонны скатывались в ров. Немало было и погибших от пуль.

Солнце спускалось все ниже. Трудно уже было различить что-либо, в ущелье сгущалась темнота. В это время Джангир-хан подал команду своим сарбазам, зазвенели тетивы множества луков, стрелы «желтая молния» взвились в воздух, настигая врага. Ойроты были в панике. Воспользовавшись их замешательством, Джангир-хан ринулся на них. Засверкали секиры, головы падали, как спелые яблоки. Нападая лишь на левый и правый края, казахские воины бросались на врагов как волкодавы и, отходя с боем, повергали неприятеля.

В полной темноте обе стороны отступили. У Джангира пока было мало потерь. А Батор-хунтайши был мрачен. Подобно кургану, он одиноко возвышался в своем золоченом шатре. Он не помнил, сколько просидел, зажав в руках бороду, уставившись зоркими глазами на войлочного, украшенного каменьями бурхана, стоявшего на невысокой подставке, недалеко от входа.

«Угрожаю всем, набрасываюсь на врага как волк, а чего я добился? — думал хунтайши. — Я пытался объединить ойротов в четыре тумена, утвердил «Цааджин бичиг». А что толку? Мои тайши напоминают расчлененную коровью печень. Байбагис-хан вышел из повиновения, его сын Аблай хуже злой собаки. Слава богу, хоть Очирту Цецен, его брат, поддерживает меня. Хундулен, укрепившись в Кукуноре, стал моим врагом. От Хо-Урлюка мало проку, он отрезанный ломоть, кочует далеко от нас — на Идиле и Яике. Его не дозовешься в минуту опасности. Может, надо вернуть этих тургаут-калмыков, нечего им жить вдали, на Яике. Если удастся завершить этот неудачный поход, если вернусь домой, первым делом наведу порядок в стране. Но если я взнуздаю Далай-тайши, усмирю непокорный Куку-нор, то куда же денутся Хундулен и Аблай?»

В эту ночь Эрдени-Батор-хунтайши так и не сомкнул глаз. Битва началась еще до рассвета. А когда солнце поднялось на длину аркана, к казахам прибыло пополнение. Это было двадцатитысячное войско Джалантос Бахадура из рода алшин. Битва продолжалась весь день, и войско хунтайши сильно поредело. Как трава под острой косой, полегли под казахскими стрелами многочисленные шерики, наступавшие с открытой равнины. Ряды ойротов, не выдержав ружейного огня, откатывались, как волны обмелевшего моря. Словно их затягивала и поглощала глубокая трясина. Батор ощутил неодолимый страх. Он со своими отрядами отступил назад, подставив под удар шериков других тайшей.

Эта битва, происходившая в 1643 году и продолжавшаяся два дня, унесла у хунтайши десять тысяч воинов. Он надолго покинул казахские степи. Отступая, он грабил аулы и уводил скот.

Битва кончилась, опустело поле боя. Казахи чувствовали себя победителями, а ойроты не могли смотреть друг на друга. Удел побежденных — зализывать раны.

Казалось, силы Эрдени-Батор-хунтайши исчерпаны. Никого не принимая, он несколько дней отлеживался в покоях своего дворца, словно его ударили обухом по голове, а потом, немного придя в себя, послал гонца в далекие владения Хо-Урлюка. Ему нужна была его помощь в новом походе. Эрдени-Батор-хунтайши не знал, что гонцу не суждено было выполнить приказ: по дороге его схватили люди Хундулена, а сам Хо-Урлюк вскоре погиб в битве с черкесами.

Узнав обо всем этом, рассвирепевший Эрдени-Батор-хунтайши закупил у русских в Кузнецком уезде много оружия, латы и кольчуги, у подвластных ему киргизов взял лошадей.