Софы Сматаев - Песнь моя — боль моя

Больше Маржан не встречалась с Зая-Пандитой. Она старалась не попадаться на глаза ламе, ставшему кумиром ойротов и монголов. Это мужчина может решиться на рискованный поступок, а она слабая женщина. Так проходили ее однообразные дни. Маржан была не в силах что-либо переменить и поневоле покорилась своей жалкой доле. С того времени как Зая-Пандита вернулся на родину, прошло уже два года. Эти два года окончательно состарили Маржан. Погасли ее черные глаза, щеки впали, волосы припорошил белый иней седины. Тонкий стан согнулся, потому что она целыми днями не разгибала спины, собирая в поле кизяк.

В этот день в ауле Эрдени-Батор-хунтайши, сына досточтимого Хара-Хулы, царила суматоха. Почти все население вышло на улицу. Отдельно от других стояли хан и тайши в собольих шапках. На них были атласные халаты и расшитые узорами гутулы — остроносые сапоги. Ханская челядь, стараясь не попадаться на глаза знати, сгрудилась в стороне. Сегодня и всякая шушера высокомерно сплевывала, сдвинув на затылки малахаи. Каждому хотелось заглянуть в щель небольшой юрты, поставленной отдельно от других — для пленника.

И впрямь было о чем посудачить.

— Это и есть султан Джангир?

— Да, прямой наследник Есим-хана.

— Э-э, теперь его престол — сырая могила.

— Не зря говорят: не спорь с сильным, не тягайся с быстроногим.

— Видишь, какие у него глаза? Как у горного орла — искры мечут.

Наконец зеваки разошлись. На закате, когда стало смеркаться, подле юрты пленника осталось несколько человек.

Один из стражников грубо оттолкнул Маржан, которая подошла с мешком за спиной. Другой вступился за нее:

— Зачем ты гонишь беднягу? Что она тебе сделала?

— А ты ее когда-нибудь видел здесь? Она же пришла, потому что он ее сородич, казах. У этих казахов, даже у старух, превыше всего чувство родства. — Сказавший это презрительно отвернулся.

Услышав слово «казах», Маржан почувствовала, что у нее отнимаются ноги, и бессильно осела на землю. С немой мольбой она смотрела на мужчину. Тот присел подле нее.

— Сюда посадили Джангир-султана, сына Есим-хана. Его поймали и привели сегодня. Сопротивлялся он как разъяренный лев. А теперь, бабка, проваливай отсюда. Пойдут разговоры, если тебя кто-нибудь здесь увидит. Дай я помогу тебе поднять мешок.

Ощущая тяжесть во всем теле, Маржан побрела прочь. Сердце трепыхалось у нее в груди, как серый степной жаворонок. Было трудно дышать. Ноги больше не держали ее, она упала ничком на землю. «Неужели пленник — Джангир-султан? Это гордый сокол моей земли, предательский удар сломал ему крылья. О, если бы я могла помочь ему взлететь! Всемогущий творец, исполни единственную мою просьбу, услышь мою страстную мольбу!» — В ночной тьме Маржан простерла руки к небу и застыла как каменная.

На небе загорелись звезды. А в исстрадавшейся душе Маржан зажглись дорогие для нее воспоминания. Беспечное детство в родном краю уже не казалось сладостным сном, память бередила незаживающую рану. Всего раз в жизни она поддалась голосу чувства, когда потянулась в юности к Зая-Пандите. Но это была напрасная попытка, она ничем не кончилась. Заветная мечта рассеялась как мираж. С той поры все ее скорбные дни были на одно лицо. Маржан сейчас сама удивлялась себе — откуда взялась в ней эта решимость! Видно, жалкое прозябание, ниспосланное ей вместо жизни, все же не окончательно сломило ее. Она ощутила в груди неведомый доселе огонь, свет надежды, необычайный прилив сил. Бархатная весенняя ночь окутала ее теплом и тишиной. Смолкло даже кваканье лягушек, начавших любовную песнь на вечерней заре. Время шло незаметно.

Неслышно подойдя к юрте пленника, Маржан остановилась в десяти шагах от стражника. Она узнала его. Это был не Наран, помогший ей поднять мешок, а второй стражник, оттолкнувший ее. Маржан и раньше терпела издевательства этого лопоухого. Он постоянно глумился над ней, называя побирушкой, вражьим отребьем. Гнев, который Маржан долгое время давила в себе, вскипел в ее сердце, истерзанном унижениями. Увидев, что шерик — стражник — задремал, Маржан подкралась к нему и достала нож, который приберегла для себя на черный день…

Потом Маржан неслышно открыла войлочную дверь и тихонько окликнула Джангира:

— Не бойся, сынок, я своя.

Пробираясь на ощупь, она дотянулась руками до султана, привязанного к колу в середине юрты, быстро перерезала аркан. Труднее всего было отомкнуть железные кандалы. К счастью, в кармане стражника оказался ключ.

Джангир не сразу обрел дар речи.

— Кто вы, человек или дьявол?

— Молчи, я простая женщина.

Маржан подошла к выходу.

— Погоди, я сейчас вернусь.

Вскоре она вернулась, ведя под уздцы коня.

— Поезжай, сынок, поклонись за меня земле родимой.

Когда Джангир-султан занес ногу в стремя, женщина обняла его сапоги. «Кто она? — с волнением думал султан. — По всему, она не простолюдинка. Почему обнимает мои ноги?»

— Ты на коне приехал или пришел пешком?

— Мать, не по своей воле я здесь оказался, не на свадебный той спешил… Эти негодяи связали меня по рукам и ногам.

— Погоди. — Маржан соскребла ногтями землю, прилипшую к сапогам султана, и положила на краешек своего платка. «Бедняжка, — подумал султан. — Как она соскучилась по родине! Целует родную землю. О святая земля родины! Дорогой запах, от которого захватывает дух!»

— Давай-ка, мать, садись в седло!

— Нет, сынок! У женщин узка дорога {46} 46 «Не широк путь женщины» — означает, что достоинства женщины ниже, чем у мужчин. . Путь тебе предстоит трудный. Не хочу, чтобы коню было тяжело. Езжай один.

Прижав к груди щепоть родной земли, завязанную в платок, Маржан долго смотрела вслед юноше — он ехал мелкой рысью, чтобы был неслышен топот коня.

Тьма сгустилась, но в душе женщины зажегся слабый луч надежды.

— Надо привязать ее к бурхану {47} 47 Бурхан — идол Будды, изготовленный из войлока, разукрашенный позолотой. и капать на темя холодную воду!

— Нет! Лучше привязать к хвостам сорока молодых кобылиц!

— Разрубить ее на куски и отдать на съедение собакам!

— Или живьем закопать в землю.

— Посадить ее на кол!

Галдя, толпа приближалась к ханским покоям. Эрдени-Батор-хунтайши и Зая-Пандита вышли на улицу, сопровождаемые свитой. Шум сразу смолк.

Привели Маржан.

Зая-Пандита пристально взглянул на женщину. Теперь он безошибочно узнал ее. В ее потухших глазах мелькнул слабый отблеск и обжег его душу. Он повернулся к хунтайши:

— Отпустите ее. Она жертвовала своей жизнью за родную землю. Религия не осуждает, а чтит мужество. Велите отвезти ее на родину.

Ничего больше не сказав, Зая-Пандита прошел мимо толпы. Он понял, что юная, прекрасная Маржан навсегда утрачена им.