Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях - 2

– Ты, Лиза, как, – аккуратно спросил ее отец, стараясь превратить вопрос в шутку. – Со мной и Кузьмой поедешь, или с Саввой Борисовичем и «женихом»?

Лиза покраснела, потому что после вчерашнего происшествия вместо шутки получилась неловкая двусмысленность. Митя отчего-то тоже недовольно сдвинул брови.

– Мне все равно, папа, – сквозь зубы процедила она и, извинившись, удалилась переодеваться.

Во дворе сегодня стояла постоянная суета. Отъезжали по очереди гости, потом приехала Наталья Гавриловна. Все снова здоровались, обменивались новостями, у Полетаевых во флигеле было шумно и людно, как редко теперь бывало. Лиза вышла к гостям уже готовая к выходу.

– Ах, какая красавица. Здравствуй, Лизонька! Прямо совсем невеста! – не удержалась от восклицания Митина мать, не подозревающая о происходящем в доме.

Лиза не стала снова краснеть, и в эту минуту посмотрела почему-то не на отца, как обычно, а на Дмитрия. Тот нетерпеливо повел плечами. Лиза, видимо получила ожидаемую поддержку, потому что набралась духу и обратилась ко всем взрослым, сразу от имени двоих.

– Папа. Наталья Гавриловна! Я вас очень люблю и уважаю.

– Что за вступление, дочь? – Полетаев с утра был хмур, а теперь, напротив, неожиданно пришел в радостное возбуждение. – Ты как будто хочешь сделать нам какое-то заявление? Ха-ха!

– Это не заявление, а просьба, – Лиза твердо стояла на своем. – Шутка про жениха и невесту слишком затянулась, она не приятна нынче ни мне, ни Мите. У нас очень добрые отношения, надеюсь, они останутся такими всегда. Но… Папа, ты как-то сказал мне, что вы мало слушаете и доверяете нам. Прошу вас. Всех. Больше эту шутку не повторять. Подобные детские прозвища уже не всегда уместны. Митя?

– Я тоже прошу вас о том же, – Митя подошел и стал рядом с Лизой плечом к плечу.

– Господи, дети! – Наталья Гавриловна всплеснула руками. – Я даже не думала, что для вас это так… Не будем больше об этом, прошу вас. Забудем! Митя, а ты – пляши!

– Что это, мама? – спросил он.

– Это от Николая, – Кузяева достала из радикюля конверт. – Он, видимо, не знает твой нынешний адрес, потому и писал в Луговое. Я подумала, что ты скорее захочешь прочесть весточку от приятеля и привезла. На, держи!

– Вы подождете? – возбужденно спросил Митя у всех собравшихся.

– Читай спокойно, времени еще полно, – отвечал ему Андрей Григорьевич. – Ступай в людскую. А хочешь, я открою тебе свой кабинет?

Наталье Гавриловне тоже налили чаю, все сидели в столовой и мирно беседовали. Прошло несколько минут и вдруг из соседней комнаты раздались звуки, похожие на стон и звон разбитого стекла. Первой метнулась к сыну мать. Остальные догнали ее и, застыв в проеме двери, увидали рыдающего Митю. Этот большой, крупный молодой человек, вовсе не умеющий выражать свое страдание, нелепо согнулся над брошенным листком бумаги и накручивал на свой огромный кулак бархатную портьеру. На полу валялись осколки разбитой вазочки.

– Митя! Митя, что? – Лиза отодвинула застывшую в ужасе Наталью Гавриловну и, опустившись перед Митей на колени, попыталась разжать его ладонь, понимая, что еще чуть-чуть и карниз сорвется им на голову. – Митенька, все пройдет! Все будет хорошо. Скажи мне, что? Что случилось?

Но Митя не мог ответить – он задыхался, захлебывался рыданиями и, хватаясь за виски, тер их.

– Боже! Да у него сейчас сосуды лопнут, – Лиза впервые и с ужасом наблюдала за зрелищем плачущего мужчины. – Папа! Надо врача!

– Обождите вы с врачом! – возникла вдруг откуда-то Егоровна и взялась распоряжаться.

Прежде всего, она набрала в рот воды из принесенного с собой стакана и прыснула Мите в лицо. Рыдания сразу затихли. Он осмотрел всех уже более осмысленным взглядом и потянулся к Егоровне руками, та отдала ему полупустой стакан, и Митя стал, захлебываясь, из него пить. Потом с заиканиями кивнул Лизе на письмо.

– П-ппп-рочти… всем. Ра-ааа-зреша-аа-ю. Я не могу!

И он снова разрыдался, но уже тише и как-то по-детски. Егоровна отперла «Наташину» комнату. Ожидая прихода домашнего доктора, Митю уложили там. Ни о каком его посещении Выставки речь идти уже не могла.

***

«Санкт-Петербург, Васильевский остров, 14-я линия,

Доходный дом Семеновой-тян-Шанской

Приветствую тебя, Дмитрий. Коротко о себе. Я летом усиленно занимался, сдал хвосты за тот год, догнал курс и держал экзамен в Академию. Поэтому не мог приехать даже к визиту синьора Фаричелли. Теперь они уже, по всей вероятности, покинули наш город? Родственники писали, что у них в планах Арзамас и Макарьев. Напиши после, как все прошло. Теперь о главном.

На прошлой неделе меня вызвали в кабинет к начальнику, там меня ждал некий морской офицер. Он передал мне конверт, на котором не было никаких почтовых меток, только мое имя. Видимо, оно было получено по дипломатическим каналам. Писал ко мне небезызвестный тебе господин Денисов. Сразу говорю, что сведения, полученные от него настолько трагичны, что мне потребовалось несколько дней, чтобы собраться с силами и написать тебе. Его письмо я хочу оставить себе, да и по известным причинам не считаю возможным передавать другому лицу или подвергать пересылке. Но я тебе перескажу его своими словами.

К концу лета в Константинополе создалась тревожная ситуация. Ты, мой друг, вряд ли видел назревающее противостояние, когда мы там были, я сам многого не понимал и не замечал. Теперь все сложилось в общую картину. Не дождавшись от турецких властей обещанного улучшения условий жизни и прекращения притеснений христиан, группа молодых людей пошла на решительные меры и захватила Оттоманский банк. Насколько это могло быть конструктивно, судить не мне, но кое-кем высказываются догадки, что об их намерениях власти были заранее осведомлены и допустили специально, дабы иметь повод к ответным действиям. Все посольства европейских держав обратились с просьбой о мирном разрешении конфликта, но на улицах, откуда ни возьмись, появились целые толпы фанатиков, не только местных, но и прибывших из других городов, вооруженных и озлобленных, и началось избиение всех, кого они принимали за армян. Людей просто вырезали семьями.

Видя, что безумство не прекращается более суток, российский посол отправил своего драгомана к султану с предложением услуг по переговорам, которое и было принято. Наш общий друг, в силу своей должности, постоянно находился рядом и своими глазами видел среди заговорщиков Затика, знакомого ему по визиту к нам. Удалось вывести их всех из здания банка и вывезти из города на английском судне, но это не привело к окончанию погромов.

Когда трагические события застали всех своей внезапностью, на территории российского посольства оказались как работавший в тот день Теван, так и Мнацик, пришедший на урок к Денисову. Надо ли говорить, что обоим было предоставлено право убежища, но удержать взрослого человека в час, когда его соотечественники подвергались истреблению, конечно же, не удалось. Теван вырвался в Галату, больше его никто не видел. Мальчика же Денисов сначала посадил под замок, боясь оставить на кого-либо, а встретив на переговорах английского посла, уговорил того взять на борт еще одного спасенного, чтобы быть спокойным за жизнь хотя бы ребенка – в надежде, что родственники там отыщут друг друга.